Сколько этой любимой позе — в кресле с ногами?
Триста сорок прочитанных книжек, романов — поболе,
Десять тысяч, почти прототипов — ночей-оригами,
Псевдоотыгрыш мысли — удар под биток в карамболе...
Нерешительно капелькой «трень!» обронила гитара...
Нет гитары? — так это порвались вишневые струны за сценой...
Заповедным, исконным теплом манит в ласку дымок самовара...
И жемчужинки глаз назначают бесценному вечеру цену...
И за это отдать без остатка себя для начала как минимум трижды,
Ну, а там, как пойдет...утро вечеру выставит дебет...
Грусть сыграет нам черный рояль, свою очередь выждав,
И луна новый лейбл пусть на крышку рояля прилепит...
А когда растворятся друг в друге слова, песни, вздохи и взгляды,
Перестанет стыдиться хорей искр напившихся соударений,
Слово скажет простое добро, заточенное бытом в засаду,
И запросится вечность, забытая, в капли чая и звезд отраженье...
И присядет в соседнее кресло Старик, и расскажет про море,
И Алиса притихнет, поджав к подбородку коленки…
И заглянет в окошко рассвет сквозь дрожащие локоны шторок…
И часы встрепенутся, о времени вспомнив, и тренькнут…
И слегка устыдимся мы прошлых себя, своих душ обнажений,
Разведя этот терпкий напиток пустой бытовою баландой,
Повлечет нас опять тот обряд, глупых Фениксов, к новым сожженьям...
И любимую позу прославим мы чайной балладой...