Из штрихов, подмалевок, мазков,
из чужого, что стало нежданно своим,
состоит этот строй облаков,
строй повторов, в котором мы не состоим.
Все запуталось, все целиком.
Ариаднина нить посредине мотка
завязалась таким узелком,
что не знали, насколько развязка близка.
Все рассыпалось. Клея не трать
на осколки, остатки, летучую взвесь -
все равно ничего не собрать:
или выбросить, или оставить как есть.
Все бы выбросил – выбросить жаль:
драгоценные крохи родного стола…
Впрочем, целостности и не ждал –
и не ждал бы – когда бы она не ждала.
Сам хотел. Все хотела сама.
Да того ли? Постой, воспаленный двойник,
рассуди: то и сводит с ума,
что распалось навек, что совпало на миг.