— Так вот же ты, Гильём! А я тебя ждала.
Я ночи напролёт перед окном сидела.
За вышивку бралась, но полотно рвала
в беспамятстве. И умереть хотела.
Исполненный тоски, мой взгляд тебя искал
в движении любой едва заметной точки,
смутившей горизонт… А ты всё время спал
здесь, в погребе, с пивной обнявшись бочкой.
Шло время. О тебе я спрашивала столь
безрезультатно всех проезжих и прохожих:
и молодых купцов, чьи бороды как смоль,
и трубадуров с нежной женской кожей.
Не в силах устоять пред искушеньем сна,
я обращалась вдруг небесной голубицей —
летела в земли те, где мор или война,
и мертвецам заглядывала в лица.
Но не было тебя среди батальных жертв
и в ямах, где чумных бросали без обряда.
Как карточный паяц под кружево манжет,
судьбою ты до срока был запрятан.
Ни в море, ни в степи, ни в гротах между скал…
Он грустно посмотрел, он усмехнулся криво:
— Матильда, не сердись. Я сам себя искал
семнадцать лет — нашёл за бочкой пива.
Но кажется, его не слушает она.
Холодная луна — как неживое тело…
— Так вот же ты, Гильём — а я тебя ждала!
Я ночи не спала — в окно глядела.