Тихо, тихо, слышно даже —
парка ниточку прядёт.
Убежавший из-под стражи
лунной просекой бредёт.
Задевает ветки ёлок
бритой гладко головой.
Переходит водоём он,
зарастающий травой.
Чёрствый хлеб в его кошёлке.
Впрочем, даже хлеба нет.
Но полуночные ёлки
машут лапами вослед.
Утром хватятся пропажи —
ни привета, ни следа.
Убежавший из-под стражи
не вернётся никогда.