Я опоздал, и в двери не войти,
Чуть приоткрыл — пахнуло теплотой;
Родные спины, лысины, платки,
И свет над ними льётся золотой.
Поют… А здесь слышней машинный гул,
Шум ветерка и карканье ворон.
Протиснуться бы, замереть в углу…
Куда! Плотнёхонько стоит народ.
Чай, не в метро — локтями не попрёшь!
Да кто мешал поспеть в урочный час,
Как на работу, на свидание?.. Соврёшь,
Сказав: не к этому призвали нас.
Ну ладно — я в косяк упёрся и держу
Махину деревянную плечом,
И толком не поднять руки, крещусь,
А разум отступлением прельщён.
Сейчас уйти — дверь хлопнет, и каюк.
Слоняйся как отторгнутый комок,
В отчайнье поминая лень свою,
Что униженья выдержать не смог.
Ну как же?! Всё чин чином — я пришёл,
И не пустили на порог! Стоять
Как нищего заставили (ещё
И на виду). Обидная стезя
Нам выпадает по грехам. Теперь
Как вынести обидный приговор?
Отверженность преодолеть в мольбе,
Не затаив на сердце ничего…
Последним быть обидно, хоть кричи:
Как будто тут из милости меня
Приветили. Но если ты нечист,
Как Царь сподобится тебя принять?!
Прощенье ни купить, ни заслужить
Не выйдет. Вот — надейся и проси,
Где дали, там и стой, хоть весь дрожишь
От холода и глупой зависти:
Ведь надо и записочки подать,
К иконам приложиться, за семью
Поставить свечку и… Дверь не давила б так
(Немеет бок). О большем не молю.
Но, кажется, её напор ослаб?..
Привычный в спину чувствую толчок,
Оглядываюсь, извернувшись… Ба!!
Душ пять! шестой струится мужичок.
Какие лица! Взоры все туда
Устремлены смиренно, где сей час
Творится таинство, и благодать,
Окутывая, собирает нас.
А я роптал! и недовольно ныл!
Ой, стыдно не ценить свои места.
Мы все едины — блудные сыны —
И просим милости у Господа Христа.
2002