В. Г. Критский
ВИВАТ, РОССИЯ!
глава из поэмы
Я в комнате, как в клетке,
Сижу перед окном
На мягкой табуретке
За письменным столом.
Гляжу я вдаль - далёко
Простёрся мира дар.
Насколько видит око -
Ни шведов, ни татар.
Любезные пейзажи -
Деревья, облака.
Не лезут рати вражьи
Со всех сторон пока.
В руке я авторучку
Любимую держу.
Как дали шведам взбучку,
Сейчас я расскажу.
Тетрадь лежит в косую
Линейку, я на ней
Сраженье нарисую,
Чтоб было вам видней.
Найду я в этой теме
Все лучшие слова.
Важна в любой поэме
Военная глава.
Есть чем позабавляться
Бесстыдных слов ловцу,
И есть где разгуляться
Румяному словцу.
Хоть я и не питаю
К войне большой любви,
Да ладно! испытаю
Возможности свои.
О порохе, о перце,
Пером своим скрипя,
Писать я стану, сердце
Со вздохами скрепя.
Родной мне темы всё же
Не вижу я в войне.
Удары, крики, рожи -
Нет, это не по мне!
Тела, как прокажённы,
Разинутые рты,
И злобой искажённы
И яростью - черты!
Неистовые взмахи
Огромных кулаков!..
Я в ужасе, я в страхе,
Ведь сам я не таков.
Мой дух стремится к миру,
Я в жизнь влюблён, в красу.
Солдатскому кумиру
Я жертвы не несу.
Я мирной песни пленный,
Не перс я, а индус,
И без главы военной
Прекрасно обойдусь.
Я вспять стопы направил.
Но мне наперерез
Бежит без всяких правил
Военный бог Арес.
Гляжу, готов не к играм,
Готов к прыжку, как барс,
Мне в очи смотрит тигром
С багровой рожей Марс.
Недолго так и в морге
Мне оказаться - в ём!
Вон, глядь, святой Георгий
Грозит проткнуть копьём.
Вот слышен топот конский.
Когда его не ждут -
Вояка македонский,
Конечно, тут как тут.
Глядят недобро, хмуро
/Играет в них гроза/
Персидского Тимура
Взбешённые глаза.
Пронзая взором колким,
Ручонки на груди
Скрестивши, в треуголке
Наполеон сидит
Верхом на барабане.
Его серьёзный вид
И жезл в его кармане
Добра мне не сулит.
Врагом считая злейшим,
Готовясь мне фонарь
Поставить, со Светлейшим
Стоит Великий Царь.
Не пряча гневных взоров,
Душой оскорблены,
Кутузов и Суворов
Из-за Царя видны.
Из-под руки /со зреньем
У всех у них вполне!/,
А просто с подозреньем -
Глядят в тетрадь ко мне -
/Не трачу ль я бумагу
На всяких штатских зря,
Не вздумал ли дать тягу?/
И Три Богатыря.
Без лишних разговоров -
Скрутить меня, связать -
Все, как один, свой норов
Готовы показать.
Придётся мне спроворить,
Главу им написать.
С таким народом спорить -
Что против ветра ссать.
Смертельный страх внушили
Не мне лишь одному -
Когда-то окружили
Так бедного Хому.
От брани их, от вою -
Уткнусь в свою тетрадь
Я ниже головою,
Чтоб глаз не подымать.
Они в мою квартиру
Набились всей толпой.
Ко мне, как к дезертиру,
Приставили конвой.
Направили мортиру,
Пищали навели.
На кухню и к сортиру -
И то меня вели.
Поесть, попить, и сразу -
Под дулом - за тетрадь.
Под ним и к унитазу -
Не вздумал чтоб удрать.
И так неделю ровно,
Воякам покорясь,
Я, говоря условно,
За титьки музу тряс.
"Давай - шептал ей - сдуру
Чего-нибудь роди!
Да только не халтуру -
Меня не подведи!
Они стыда не имут.
Не требуя вины,
С меня - без спросу - снимут,
Да и с тебя - штаны.
Вон как *уями машут!
Построили редут.
Меня - перепояшут.
Тебя - пере*бут.
Откуда, черти, взялись!
Давай - не для души,
Чтоб только отвязались -
Мне что-нибудь внуши!"
И вот её внушенья
Ужасные плоды -
Картины разрушенья,
Отчаянья, беды.
2.
Морская гладь уж зрима,
Туда влечёт нас рок.
Доносится с Гольфстрима
Манящий ветерок.
Чухонские болота
Нужны нам позарез,
И для постройки флота
Имеют интерес.
Их швед отнял у нас-то,
А были наши встарь.
Принюхивался часто,
Облизывался Царь.
Нос царский чует тонко,
С едой - накоротке.
Чу! - жарят поросёнка.
Где? - в Нарве-городке.
Царя желанье - идол!
Хочу - и весь тут сказ!
"Отбить жаркое! - выдал
Немедленный приказ.
"Чтоб им не быть в обиде,
Чтоб жить могли с Царём -
И город ихний в виде
Гарнира заберём!
Общаться с населеньем
Любезно, не грубить.
Три дня увеселеньям
В честь русской славы быть!"
Разведчики, снабженцы,
Орудия, чехлы,
Орлы - преображенцы,
Семёновцы - орлы,
В две тыщи жоп оравой
С горохом за спиной
Отправились за славой -
Неверною женой.
Толпою подступили
Под стены городка.
Горохом зарядили
Желудки два полка.
Заряды зря пропали,
И все две тыщи душ
Немедленно попали
Под страшный шведский душ.
/Где помощь неотложна,
У стенки, за пивной,
Всегда увидеть можно
Душ шведский проливной/.
Когда б мой стих простецкий
Мог выразить вполне,
Как там король их шведский
Метался по стене!
Поддерживая в войске
Дух бравый вдоль стены,
Другой рукой геройски
Поддерживал штаны.
Полков Петра движенье
С волненьем ждал король.
Их видя приближенье,
Он крикнул, как пароль,
Отважным Нарвы стражам -
Чтоб каждый показал.
"Сейчас мы им покажем!"
И тут же приказал:
"Чтоб дождь врасплох застал их,
Чтоб их горох залить -
Чехлы резервных малых
Орудий - расчехлить!"
Картина не для слабых.
Мы ахнули, и - ох! -
Какой бы страшный в бабах
Возник переполох!
Такого мы не ждали,
Хоть каждый был не глуп -
На солнце засверкали
Две тысячи залуп.
Такой обидный случай!
Хотя не кипяток,
Но больно уж вонючий
На спины дождь потёк!
Все шведы враз заржали.
Все наши налегке
Гурьбою побежали
К спасительной реке.
Полдня - так сдали нервы -
Отсиживались аж.
А Царь провёл свой первый
Военный инструктаж.
С расстройства, в утешенье,
Он сделал под глазком
Светлейшего - внушенье
Могучим кулаком.
Для худа, для добра ли -
О том пусть судит свет -
"Что делать им?" - собрали
Они военсовет.
Стоял на нём звон дивный
Стакана о стакан.
В итоге - коллективный
У них родился план,
Военспецам не ведом
Доселе ни одним:
Все карты спутать шведам
Манёвром обходным.
Орлам - преображенцам
Задачу поручить!
Каким-то там коленцам
Не надо их учить.
Ясна задача им-то
Как божий день, и под
Командованьем чьим-то
Отправились в обход.
Далёкий путь, не сладкий.
Но бодрою гурьбой
Пошли они, остатки
Гороха взяв с собой.
Семёновцы остались,
Как дети, под стеной.
Немедленно нажрались
Все репы отварной.
От репы, без гороха,
Схватило животы.
Всем сразу стало плохо,
Все бросились в кусты.
Такой дристнёй весёлой
Залили пустыри -
Слезай со стен, и голой
Рукой их всех бери!
Где взвод сидит, где рота!
Какой конфуз, скандал:
Такого оборота
Никто не ожидал.
Хоть Карл от удивленья
На время стал немым,
Но всё ж без промедленья
Воспользовался им.
Им выпал жребий злейший,
Почтим их без хулы -
Царь русский, князь светлейший
Семёновцы - орлы!
В той позе, как дристали -
Спустив штаны с колен -
По очереди стали
Сдаваться в шведский плен.
Король - гласят сказанья -
Военный чтил закон:
Для русских наказанья
Воспользовался он
Приёмом греков старым:
Щадя врага фасад,
Разить врагов ударом
В незащищённый зад.
От их совсем не детских
Ударов вздрогнул форт -
По русской жопе шведских
Внушительных ботфорт.
По паре обормоту
Влепили на ходу,
Чем вызвали ломоту
Ужасную в заду.
За то, что при ударе
Вертелся и ловчил -
Светлейший князь по паре
Два раза получил.
Хоть был порядок чётный
По их календарю -
Два, и ещё почётный
Отвесили Царю.
Число для мемуаров,
Где точность - господин:
Две тыщи семь ударов
Пробито, как один.
Был полк отпущен с миром,
Война прекращена.
Присяга Бомбардиром
Была принесена.
Все шведы враз заржали.
Все наши налегке
Гурьбою побежали
К целительной реке.
Вбежав в неё по пояс,
Все дружно стали в строй.
Утихнул, успокоясь,
Военный геморрой.
Не дав умолкнуть охам,
Царь Пётр нарушил мир.
Был тотчас за горохом
Отправлен фуражир.
Набив горохом ранцы,
Лихой гвардейский полк
/Герои! не засранцы/
Готов был шведам долг
Вернуть /вернув со славой
Былую честь!/ с лихвой.
За это всей оравой
Ручались головой.
Хоть сильно дуло в спину,
И жёг макушку зной -
Чудовищную мину
Насрали под стеной.
Готов был к обороне
От ядер и от стрел
Король, а вот от вони
Защиты не имел.
Как хроникёр я честен.
Признаюсь лишний раз -
Ещё был неизвестен
Тогда противогаз.
Кто чем носы зажали.
"Платочек надуши!" -
Семёновцы заржали
Над Карлом от души.
У всех свело ротишко,
Все начали блевать,
И уж на городишко
Им стало наплевать.
Придут не скоро в чувство.
Теперь, Царь, должен ты,
По правилам искусства,
Дождаться темноты,
С своими смельчаками
Поверженных связать,
И голыми руками
Без боя город взять.
Вот ночь на землю пала,
Сменив на холод зной.
И дело поменяла -
Здоровым стал больной.
Мы просто взять хотели
Себе законный приз,
А вышел же на деле
Для нас большой сюрприз.
Картина не для нервных.
Их Карл уж не болел.
Чехлы с больших резервных
Орудий снять велел.
Остались живы еле,
Когда над нами, в лоб,
Во мраке забелели
Две тыщи голых жоп.
Досталось нам во мраке
От них - ни сесть, ни стать!
Как начали все сраки
На нас со стен дристать.
Отравленная цедра,
Смертельная картечь
Нам на головы щедро
Вдруг стала падать, течь.
Про то писать охота,
Вы думаете, мне,
Как русская пехота
Испачкалась в говне?
Над чувством издеваться,
Показывая шиш?
Да некуда деваться -
От правды не сбежишь.
Все шведы враз заржали.
Все наши налегке
Гурьбою побежали
К спасительной реке.
Мы так в нём извозились -
Не вспомнят старики.
С макушкой погрузились
Мы все на дно реки.
Полночи полоскались,
Смывая шведский срам.
К утру лишь отыскались
С Царём Светлейший сам.
Была из царских ручек
Опять работа та ж.
Был первого покруче
Повторный инструктаж.
Могучими руками
С него он сделал спрос.
Под глазом синяками
Уже не обошлось.
Когда князь одевался,
Держась рукой за зад -
Никто не сомневался,
Что город будет взят.
Бесстрашный дрогнул викинг
И уронил слезу,
Когда услышал митинг,
Устроенный внизу.
Кричал Данилыч, с раной,
Сияя фонарём:
"Мы город этот сраный
Сегодня же берём:
Стрелять мы будем метко -
Протёр нам швед глаза!
Там - донесла разведка -
Подоена коза.
*уй им, а не сметану!
Спасём и честь полка,
И выпьем по стакану
Парного молока.
Катюшам, автоматам
Черёд не подошёл.
Зато убойным матом
Владеем хорошо.
Уменьем выражаться
Врагов мы победим.
Не надо снаряжаться
Оружьем нам другим.
Врага любого сломим
У нас, за рубежом.
И деньги сэкономим
И силы сбережём.
Не надо нам физмата,
Ученье не в чести.
Без школ науку мата
Мы сможем превзойти.
Ругательства их, вроде:
"Мерзавец, идиот",
И что-то в этом роде -
В сравнение нейдёт
С чудесным, богатейшим
Российским словарём.
Мы шведов им утешим
И в плен их заберём!"
Все глотки закричали
По-русски, без помех.
Чем шведы отвечали -
Так это просто смех!
Лепечут что-то, с риском
Свалиться со стены.
Огнём артиллерийским
Все шведы сражены.
Не в силах больше слушать
Убойный русский мат,
Заткнувши ватой уши,
Вповалку все лежат.
Карл думает:"Ну, влипли!"
Еще бы полчаса!-
Но наши все охрипли,
Не те уж голоса!
В раю - под небесами -
Построил нам Творец
С морями и лесами,
Наш мир - большой дворец.
И в том нерукотворном
Божественном дворце,
В удобном и просторном -
Как и в самом Творце -
Всё стройно и согласно.
Над Карлом, над Петром,
Сияло небо ясно
Лазоревым шатром.
Живительная влага
На землю пролилась.
На радость всем, на благо,
Повсюду разрослась
Высока, изумрудна
Трава. Куда ни плюнь -
Стояло лето; чудно
Безумствовал июнь.
Там всё благоухало,
На солнышке блестя.
Деревьев опахало
Шумело, шелестя.
В траве ромашки, кашки
Полным - полно цвело,
И видимо - букашки -
Невидимо - ползло!
Весь век простолюдины
Живут с землёй в ладах.
Проводят жизнь детины
В полях или в садах.
Она без медицины
Врачует их сама -
Их головы, их спины
Крепки у них весьма.
Лежали шведы боком
На травке, на ветру -
А вышло это боком
Не Карлу, а Петру.
Когда они упали
На травку, на песок -
В них соки поступали.
Земля дала им сок
Для жизни, для победы,
В их жилы перелив.
Почувствовали шведы
Могучий сил прилив.
Урчало в животе, и -
И только и всего!
Опять из их затеи
Не вышло ничего:
Остались наши с носом,
В раздумьи состоят,
Опять перед вопросом:
"Что делать?"- предстоят.
Подумали, поссали
Задумчиво, от дум
В затылке почесали,
И тут пришло на ум.
Весь полк горохом пучим -
Им в стену залпом врежь!
Усилием могучим
В стене их сделай брешь!
В кишках процесс активный
Без пользы не пропал б!
Им в стену реактивный
Могучий сделай залп!
Могучий залп как ухнул
/Не зря, не в потолок/-
От залпа сразу рухнул
Стены большой кусок.
Все наши враз заржали;
Кто парой, кто втроём,
Со смехом побежали
В дымящийся проём.
Последними снабженцы
В большую брешь вошли,
И тут преображенцы
С обхода подошли.
Удар - и прямо в темя!
Он был ужасен, лют -
И залп, и в то же время,
Победный наш салют.
Натёр он нас к победам,
Как жопу - скипидар.
А драл он жопу - шведам,
Могучий наш удар.
Он в чистой шведской зоне
Завал образовал,
И волю к обороне
Им парализовал.
Звезда их закатилась,
Проиграна война.
К ним с вонью докатилась
Ударная волна.
Где их былая резвость,
Известная весьма?
Куда девалась трезвость
Их шведского ума?
Понять им очень сложно,
Что может сделать звук -
Отстали безнадёжно
В развитии наук.
Глазам не верит разум,
Сплошной головолом:
Нагретым в брюхе газом
Проделали пролом!
Такая вышла штука -
И нос свербит и глаз!
Знать, физика - наука
Здесь с химией сошлась!
В удачном, верном стиле
Науку выбрал Пётр,
А шведы допустили
В науке недосмотр.
В научном направленьи
Случился перекос.
Карл лично на правленьи
Его в науку внёс
Лишь с ними и носились!
С любовью, как к родным,
При Карле относились
К наукам прикладным.
Теперь поди-ка, выстой!
Как Карл себя винил,
Что он науки чистой
Роль недооценил!
Вчера лишь - сам изведав
От репы недосмотр,
Теперь уныньем шведов
Воспользовался Пётр.
Пусть рухнула преграда,
Но нам нельзя зевать -
Скорей их пушки надо
Нам нейтрализовать.
Ребята - бомбардиры -
Большие стервецы -
Они во все мортиры
Засунули концы.
С мортирами мараться!
Царь в гневе гонит их
Немедленно добраться
До гаубиц больших!
Когда заткнули стервы
Все пушки щавелём -
Удар случился первый -
В коленку - с королём.
Вспылил, полез в бутылку
Расстроенный герой,
И тут же - по затылку -
Хватил его второй.
Когда ж про дверь в Европу
Царь русский пошутил -
Двенадцатого - в жопу -
Чуть третий не хватил!
Но пусть у нас не будет
О нём душа болеть!
Пусть Бог героя судит,
Не нам его жалеть!
Ведь кончил так поносно
Он по своей вине -
Уж не победоносно
На взмыленном коне -
В траве на жопе сидя,
Не видя ничего!
В таком расстройстве видя
Героя своего -
Упали шведы духом,
Поникли головой.
В траву зарывшись ухом,
Лежит, как неживой,
Отчаяньем, тоскою
Душевною пронзён,
Поникнув головою,
Весь Нарвы гарнизон.
Из почвы животворно
В них соки не лились,
Поскольку все тлетворно
Сомненьям поддались.
Ничком в траве валяться -
Одно и может швед.
Уж сил сопротивляться
У шведов больше нет.
Подобных сцен хватало
И в годы старины,
И в будущем немало -
В том месте, где войны
Проходит край передний -
Подобных много сцен;
Не первый, не последний
Солдат сдаётся в плен.
Однажды все сдадутся
На милость, без борьбы,
В тот день, как раздадутся
Мелодии трубы!
Вернёмся снова к нашим
Баранам! С ветерком
Мы русским флагом машем
Над Нарвой - городком.
Ещё не весь со шведом
Исчерпан инцидент,
Но путь открыт к победам!
Сей славный прецедент -
Не мелкий, не банальный -
Из всех грудей исторг
Большой, национальный,
Общественный восторг!
Неужто в самом деле
В войне мы взяли верх?
Все наши полетели
Фуражки, шляпы вверх!
Друг друга целованье
Повсюду; началось!
Когда же ликованье
Немного улеглось -
То вдруг очнулись мы-то
Как будто от вина:
Лежит на нас, не смыта
Со шведов их вина!
Ещё мы не забыли,
Как в ходе той войны
Травмированы были
Пониже мы спины!
Та рана оставалась
Сильнейшей в той войне,
И не зарубцевалась
Ещё она вполне.
Ещё свежа обида,
И жопа помнит зуд.
Пускай же Немезида
Свершит над ними суд!
От сердца, не для виду,
Мы рады их простить,
Но всё же за обиду
Им надо отомстить.
Не стал велосипеда
Наш царь изобретать -
Заимствовал у шведа,
Чем шведам долг отдать.
От русского удара
Вертелся швед ужом.
Пробита та же пара -
Долг красен платежом!
Не геморрой, не грыжу
Мы дали шведам в дар -
По ихнему престижу
Чувствительный удар!
А нам оставил в дар ты,
Кинг Карл, свои штаны -
Почётные штандарты
Поверженной страны.
Свои рейтузы, шорты
Ты в дар нам преподнёс.
А также снял ботфорты,
Оставшись гол и бос.
Царь менее гордился
Подарками друзей;
Тотчас распорядился
Все вещи сдать в музей.
С тех пор у нас в Расее,
Нелепа и пошла,
Штаны сдавать в музеи
Традиция пошла.
Нам в прошлое талоны
Дают они - пардон! -
В музеях панталоны
Великих наших донн.
Чулки Елизаветы,
Трусы обеих Кать -
Велят нам чтить заветы
И в прошлое вникать.
След века золотого -
В музее заперты
И графа Льва Толстого
Мужицкие порты.
Как нам близки их лики!
Мы в жизни как без рук
Без их трусов великих,
Без их великих брюк!
Светлейший на совете
Докладывал царю:
"Тут старцы есть и дети,
Вот я и говорю:
Молоденькие шведки -
Сладки как ананас;
Но дедушки их, детки -
Не так сладки; у нас
Их предков, их потомство
Нет нянчить дураков!
Проявим вероломство -
Детишек, стариков -
Всех надо Карлу сплавить,
На малый срок, хотя б.
Одних девиц оставить,
Да спелых сочных баб."
В победном нашем войске
Стоял весёлый гул.
Уже себя по-свойски
Вели они, в разгул
Хотелось им пуститься,
Напитки, наготу
Попробовать; поститься
Уж им невмоготу.
Их вопли раздавались:
"Мучение, тоска!"
Едва не взбунтовались
Послушные войска.
"Без шума, солдатушки! -
Наш князь их увещал, -
Я каждому по кружке
Парного обещал."
"Не надо нам по кружке! -
Светлейшему кричат, -
Когда нам по подружке
Хорошенькой вручат?
В бою мы были метки.
Наш компас полевой
Всегда был на отметке
Спокойной, нулевой.
Стрела его порточна -
Ты, царь, не усомнись -
Показывала точно
На север, прямо вниз.
Но лишь обосновались
Мы около подруг,
Как все забесновались
Приборы наши вдруг.
Вне правил их поступки.
Не в царство льдов и вьюг,
Но вверх они, на юбки
Направлены, на юг.
Распутница ли, целка
Поблизости пройдёт -
Магнитная та стрелка
С ума чуть не сойдёт!
Явлений аномальных
Полны у нас штаны.
В условьях ненормальных
Мы жить осуждены.
Творец для нашей муки
Нас делит по полам,
Рейтузы наши, брюки -
Все рвутся пополам."
С улыбкой, не сурово,
Глядит на деток царь.
Своё и помнит слово,
И держит государь.
Таких их видя шумных,
Не встал им поперёк,
Как деток неразумных
Их лишь предостерёг:
"Как Бог, я вас из глины
Для ратных дел слепил,
Вот только дисциплины
Ещё не укрепил.
Мне в ваши лбы чугунны
Хотелось бы вложить
Ту мысль, что мы не гунны,
Должны мы заслужить,
Чтоб знала вся Европа -
Им эта мысль нова -
У нас не только жопа
Есть, но и голова!
Не площади базарной
Московской уголки,
А русской регулярной
Мы армии полки."
Готов к увеселеньям
Голов их русый лён.
Царёвым наставленьем
Приятно вразумлён,
Любой глядит героем
Красавчик и жених,
Они шагают строем,
Их вид заправский лих!
Хозяюшек любезных
Они узрели тут
В нарадах затрапезных -
Боятся, что помнут.
С них платья кавалеры
Сложили в уголку.
Хорошие манеры
Усвоили в полку"
Не только дело ратно.
Солдаты - я-те-дам!
Всё очень аккуратно
Они снимали с дам.
Когда совсем раздели -
Как будто лёгкий шторм
Пронёсся, обалдели
Они от пышных форм.
Разглядывали мало;
Смотри иль не смотри -
Их больше занимало -
Что там у дам внутри.
Вояки эти с детства,
От самых нежных дней
Чужды были эстетства -
Что пользы, братцы, в ней?
Они не то чтоб были
Врагами красоты -
Плоды срывать любили
В соку, а не цветы.
Затем они галантно
Отдали дамам честь,
- А дамы элегантно,
Пред тем как на *уй сесть,
Учтиво поклонились
Партнёрам тет-а-тет.
В то время очень чтились
Любезность, этикет.
Был *уй приставлен к *анде,
Горнист сыграл сигнал,
И строго по команде
Солдат свой *уй вогнал.
Ох, братцы, что тут было!
Все выбрали анал.
В бою такого пыла
Никто из них не знал.
День целый надсажались,
Мешая срам с грехом.
На каждую сажались
По десять раз верхом.
Орлы - преображенцы
/Пойдут за это в ад!/
Все были извращенцы,
Жён знали только в зад.
По ихнему словечку -
/У них так повелось/
"Пречистой деве свечку
Поставить" - так звалось.
Одну, затем другую;
Про свечку я шучу -
Все ставили большую
Толстенную свечу.
Семёновцы лихие,
Дорвавшись до дыры,
Ей-Богу, неплохие
Вручили ей дары.
Пускай те клинья вбили
В столь сладкий им задок,
Семёновцы любили
Родной им передок.
С красотками знакомство
Свели накоротке.
Улучшили потомство.
Лет двести в городке
В рожденьи был затишек,
Но в этот год число
Рождённых ребятишек
Чудесно возросло.
Все очень удивились -
Был разный вид утех,
Детишки ж появились
У этих и у тех.
Такая, братцы, штука!
Мой ум вошёл в пике,
Родильная наука
Доселе в тупике!
Покрыла ум короста,
Он стал немного туп,
А всё предельно просто,
Как азбука, как пуп:
Научены в Европе
По-разному родить,
Умеют там и в жопе
Детей производить.
Цари, князья, бояре,
И средней все руки,
И все помельче баре -
Всё те же мужики.
Богата их одёжа,
Еда их хороша,
Но всё така же рожа
Мужичья, и душа
Всё та же, что в плебее,
Ни ласковей, ни злей,
Лишь кровь поголубее,
Да кости побелей.
На кости ж - всю таку же
Непрочну, грешну плоть -
Не лучше и не хуже -
Всем барам дал Господь.
Легко понять отсюда
Ту истину просту,
Что барам тем от зуда
Самим невмоготу.
Покажется ль красотка,
Накрашена, в пуху -
Их мучает чесотка
Сильнейшая в паху.
Историей, веками
Тот праздник освящён.
В камзолах, с париками
Все были; посвящен
Он был "прекрасной даме" -
В одной из лучших зал
Князьями, господами
Был дан роскошный бал.
Без этой процедуры
И тут не обойтись -
Красавицы, не дуры,
Представили стриптиз.
Чем больше обнажались
Их стройные тела,
Тем больше умножались
Их добрые дела.
Ах, шведки, эти шведки!
Не подберу словца
Для них я. Это ж ветки
Какого деревца?
Не яблони, не вишни;
Его в земном краю
Не сыщешь, царь всевышний
Его растил в раю.
В любви смела, упорна,
Её цветущий рот
Смеющийся, у Цорна
На всех холстах цветёт.
Когда же отдаются -
Из ста у них у ста
Пленительно смеются
И нижние уста.
"Мы край не выбираем!
От холода дрожа,
Любимым шведским краем
Гордясь и дорожа!
Он краше всех на свете,
В нём всё с оценкой "плюс".
Мы, шведки, в нём как дети".
Я присоединюсь
К оценкам самым лестным.
Он столько дал им сил!
Душевным и телесным
Здоровьем наградил.
У каждой шведской Ленки -
Не щёки - с мёдом кровь,
А красные коленки
Похожи на морковь.
Здоровья в них избыток,
Что девка, что жена,
И злейшая из пыток
Им *уем не страшна.
Как жерди, как поленья,
Торчали их концы -
Мыча от вожделенья,
Славяне - молодцы
Признав их всех родными,
Хватали шведских баб.
Расхаживал меж ними
Бог греческий Приап.
Особенно активно
На баб и девок пёр -
Всегда результативно -
Семёновец - сапёр.
Привык он, видно, смладу
Вставлять им свой засов,
Как шомпол внутрь приклада
На несколько часов.
Полячку бы, пожалуй,
Истыкал в решето
/С ней тонко, нежно балуй/ -
А шведке хоть бы что!
Из них одна особа -
Особенно бела,
К себе она особо
Все взоры привлекла.
Таких, коль молвить строго,
Нет больше в мире тел.
Вложить в одну столь много
Создатель восхотел!
Как белый снег, сияли
Молочные торты.
Полковники стояли
Над ней, разинув рты.
И вдруг, скрипя зубами
/Такая страсть зажглась!/,
Они столкнулись лбами -
Сноп вылетел из глаз.
Шёл князь светлейший мимо,
Мутила очи мгла,
Душа его томима
Сомненьями была.
От страха князь речистый
И слов не находил,
Проклятый бес нечистый
Всю ночь его водил.
Чтоб щука не дремала,
В реке живёт карась.
Сегодня стало мало,
Что делалось вчерась.
Все с *уя сняв вериги,
Победой русской горд,
Для Гиннессовой книги
Пошёл он на рекорд.
Как *уй сорвался с козел
А был он толст, не мал -
Всю ночь он им елозил,
Поссать не вынимал.
Он видел - помнит точно -
Стянув трусы с иной -
Меж ног покров цветочный,
А не волосяной.
Глядит он - кроме шуток -
У той в том месте рос
Венок из незабудок,
У той - венок из роз.
Глядит он - кроме сказок -
Синеет между ног
У этой вон - из глазок
Анютиных венок.
Но вот, как только брался
Рукой за те места
/Ну - думает - надрался!/
Обычна шерсть густа!
Всё против Божьих правил
Подстроено им - тем!
Не тем концом он вставил
Одной, а вынул тем.
Нечистого придирки
Он все испил до дна:
Глядит он - то три дырки
У дамы, то одна.
То снова увеличит
До трёх её число;
Убавит, сделав вычет, -
И снова возросло!
И как всё это сучно!
В сомненьи /ну и гад!/,
В конце ж благополучно
Он въехал наугад.
При виде же такого -
Невиданного - он,
Уставясь бестолково,
Издал какой-то стон.
От *бли без разбору,
От княжеских смотрин,
Напуганная, дёру
Пыталась дать Катрин.
Она бы из жилища
И смылась впопыхах,
Да подвела жопища,
Застрявшая в дверях.
Ведь это всё равно, что
На водку дать, на чай
Ни за что и ни про что!
Увидишь невзначай
Такое чудо если -
Стоишь как остолоп!
Застыли все, полезли
Глаза у всех на лоб.
Недаром же Светлейший
Его облюбовал -
Застрявший тот, белейший,
Пышнейший тот овал.
Большим, как бык здоровым,
Самец светлейший был,
Со страстным бычьим рёвом
Её он обхватил.
Её поставив в позу,
Он взял её орал.
Как Сидорову козу
Её он отодрал.
Никто Екатерину
Не видел налегке,
Везде с собой перину
Таскала в сундуке.
Данилыч пот не вытер
Со лба ещё, но - факт! -
Уже великий Питер
Вступает с Катей в акт.
Ведь я об этом факте
Не первый говорю -
Как Катя в этом акте
Понравилась царю!
Сундук с её периной
К себе он водворил,
И акт с Екатериной
Он тут же повторил.
Уже с шестого раза
Он понял, что одна
Она, *изда - зараза,
Царицей быть годна.
Она не знала риска
И умысла на зло -
Ведь не авантюристка,
Ей просто повезло.
Приятно же, признаться,
В награду за труды
Порой полюбоваться
На женские зады!
Но тот, кому Фортуна
Покажет голый зад
/Хотя бела и юна
Богиня/ - меньше рад.
Корнета жаль, страдальца -
Он смят войны крылом -
Опять большого пальца
Получен перелом!
С погонами, при чине,
В больницу был корнет
Положен, по причине,
Которой хуже нет.
С хорошенькой подружки
Не мог трусы снимать,
Участие в пирушке
Не мог он принимать.
В позиции неловкой
Лежал он на винтах,
И член его с головкой
Покоился в бинтах.
К винту привязан, в гипсе,
Лежал он в сей момент.
Шли слухи, что погиб сей
Прекрасный инструмент.
Лишь дамы в полной мере
Могли понять урон.
"То был смычок Гварнери!"
Неслось со всех сторон.
Подобные потери
Чувствительны вдвойне -
И *уй, и альт Гварнери
Был сломан в той войне.
Так сладко было Нине
Лежать под ним ничком,
Как будто Паганини
Водил его смычком.
Из сердца возникая,
Слеза текла из глаз.
С высот небес, из рая
Мелодия лилась!
"Он рано век свой дожил!"
Пустились дамы в плач,
Но женщин обнадёжил
Армейский главный врач:
"Ещё ему немало
В лугах любви пастись!"
Раненье не мешало
Его хрящам срастись.
Всем в честь победы дали,
Без исключенья всем,
По выбитой медали -
Всего две тыщи семь:
Зелёных, серых, чёрных;
Семь - Царь позолотил,
Семь этих, золочёных,
Светлейший отхватил.
Восторги, ахи, охи!
Уж я не говорю,
Что в этой суматохе
Забыли дать Царю.
Служили все за плату -
Мала ли, велика;
Пора давать зарплату -
Ан, нету сундука.
Сундук облезлый, сирый,
Его невзрачен вид,
Но гульденом и лирой
Он доверху набит.
Вещь очень дорогая!
Не ел, не спал ночей,
Сундук оберегая,
Светлейший казначей.
Царь бил его ногами,
Но он знай уверял,
Что он сундук с деньгами
В сраженьи потерял.
Князь рад хорошей вести
От верного гонца:
Сундук в надёжном месте
Ждёт князя - молодца.
"За что мы жизни губим?" -
Кричат со всех сторон.
Солдат корыстолюбьем
Князь просто возмущён!
"Подумаешь, зарплата!
Да хрен с ней! Сундука
Какого-то утрата -
Беда невелика!
Не помню точно дату -
С тех пор, как войны есть -
Была мила солдату
Не выгода, а честь.
Зачем нам шекель, крона,
Зачем надел земли,
Раз все мы поимённо
В историю вошли!
С деньгами, как хотите,
Одна лишь канитель -
Пропьёте, проедите
За несколько недель.
Ну, месяц побренчало
В утробе кошелька -
А слава увенчала
На долгие века!
Одна для нас награда -
Удачно бить врага!
Мы все - царёво стадо,
Одна нам дорога
Солдатская отвага!
А вы - "твоё, моё!"
Для вашего же блага
Пропал он, дурачьё!"
Хоть им на чувство долга,
По-правде, наплевать,
Они, однако, долго
Не могут горевать.
Рассеянны, беспечны,
Прожорливые рты,
В потомках будут вечно
Их прадедов черты.
Отчаянный, весёлый,
Проказливый народ,
Всех лиц другого пола
Берущий в оборот.
Любитель в чистом поле
Противнику хоть сто
Затрещин дать, и боле
Не годный ни на что.
Врага готов вояка
Любого осадить.
О женщинах двояко
Умеет он судить.
Таков у них обычай:
Есть дочь, жена, семья;
Все прочие - добыча
Военная твоя.
Украсть, стянуть - про это
Болит их голова,
Отцовского завета
Им помнятся слова:
"Без боя или с бою
Добудешь - всё тяни,
Что можешь взять с собою,
Храни, не урони!
Увидишь что-то где-то
Лежит - бери, не трусь!"
В одну шестую света
С названьем кратким "Русь",
В великую шестую
Родную часть земли
Считай что подчистую
Весь город увезли.
И после их постою
Он очень чистым стал,
Такою чистотою
Давно он не блистал.
У каждой шведской хаты
/В четыре этажа/
Стоят одни, брюхаты,
Хозяйки их, дрожа.
И мамочки и дочки
Глядят на голый кров.
Их нежные задочки
Остались без трусов.
Уж нет ни рож, ни талий
У милых шведских дам,
От русских гениталий
Лишь семя зреет там.
И скоро народится
У них лихой народ,
Носитель всех традиций,
Продолжит славный род.
И уж сказать несложно,
Нрав зная их отцов,
Чего ждать будет можно
От этих молодцов.
3.
Чета ли - пятясь раком
Или ползя ползком -
Отважным, честным дракам
В сражении морском?
Коль есть бутылка рома -
Не страшно ни черта
Средь волн, средь пушек грома!
Конечно, не чета!
Эх ты, войны царица!
Чуть жарко, ты спешишь
Скорей в земле зарыться,
А то и прочь бежишь.
Солдаты жизни просят;
Под смех той стороны -
Когда бегут - уносят
И полные штаны.
Матросы смотрят прямо
Всегда в лицо врагу,
В бою не знают срама:
"Чуть что, так побегу!"
Когда штаны их полны,
Им всё равно дано
Зарыться только в волны,
А драпать лишь на дно.
Зачем военный гений
С твердыни - вот вопрос -
Арену битв, сражений
На воду перенес ?
С эпохи столь глубинной
Идёт её отсчёт,
Когда дикарь с дубиной
Ступил на первый плот.
Военные походы
С древнейших пор велись.
Вторгался в наши воды
Царь греческий Улисс.
Литературоведы
Со мной не вступят в спор:
Лузиады и шведы -
Те тоже с давних пор
В ладье по океанам
Носились где-нибудь,
К чужим морям и странам
Прокладывая путь.
Надев железный панцирь,
Морские короли -
Жестокие испанцы -
На палубу взошли.
Голландцев славить буду -
Из их низин, болот
Возник подобно чуду
Великий славный флот.
Теперь один британец
Стремится всё занять,
Свой грозный в море танец
С успехом исполнять.
"Хоть бритт - неугомонный,
Его я не боюсь,
У нас традиционный
С британцами союз.
Окно в Европу надо
Нам срочно прорубать;
Ужасная досада -
Придётся нам опять
Поссориться с соседом:
Открыв туда пути,
Должны мы в море шведам
Дорогу перейти.
Такие перспективы
Для матушки - Москвы,
И нет альтернативы
Им, кажется, увы:
Пусть даже шведам в жопу
Придётся кол забить -
Должны окно в Европу
Мы морем прорубить!"
Тут шёпот по боярам
Какой-то начался:
Что им милей со старым;
И чьи-то голоса
Тут стали раздаваться,
Какой-то люд блажил:
"Должны мы оставаться,
Где Бог нам положил!"
Произносилась фраза:
"И так, *бена мать,
Проказа их, зараза
Русь стала разъедать!
Не царь, любезный сердцу,
А оборотень он;
Продался иноверцу.
Немецкий он шпион!
Поднять его на вилы,
Чтоб Русь он не срамил!
Мы все - славянофилы.
Иван нам Грозный мил!"
В ответ на это злится
Другая сторона:
"Российская столица
На юге быть должна.
Весь тёплым морем вымыт
Волшебный, дивный край;
Цветущий, мягкий климат -
Строй город, выбирай!
Нет, к северу подался!
Сошёлся клином свет
На месте этом, дался
Тебе чухонец, швед!
Нельзя здесь ошибиться,
Как ты умом ни плох:
Ведь с нехристями биться
Нам всем велел сам Бог.
Твоя вина, придурок,
Что братьев кровь мы льём,
Что бьёмся вместо турок
Со шведским королём."
Вслух те слова орались
В кипений страстей,
Где толпы собирались
Без санкции властей.
Стоял со смердом барин
Здесь рядом, как свояк.
Стал очень популярен
У них какой-то дьяк.
Ругаясь смачно, с чувством,
Кумиром масс он стал,
Ораторским искусством
Он ярче всех блистал.
Перед толпою сонной
Шумел он поутру,
Из опозиционной
Был партии Петру.
Как хворь она возникла,
Как оспа, как чума,
И в худшие проникла
И в лучшие дома.
В шелках ли, на соломе -
Дебаты начались
Буквально в каждом доме;
Во мненьи разошлись
Супружеские пары;
Народа миллион
На новый и на старый
Был лагерь разделен.
Его сверкают взоры -
Великому Петру
Боярские раздоры
Совсем не по нутру.
Боярские раздоры
Его повергли в шок.
Надув как помидоры
Два шара круглых щёк,
Царь Пётр без одобренья
На них глаза лупил,
В парламентские пренья
Он с ними не вступил.
Знать, не хватило нервов
Их резкий слушать крик -
Оппозиционеров
Всех вздёрнул за кадык.
Он титула достоин
Отечества отца -
Народ им успокоен;
Вчера лишь без конца
Все грызлись нощно-денно,
Как встав не с той ноги,
А тут у всех мгновенно
Прочистились мозги.
Все поняли прекрасно,
Куда им всем идти,
Всем сразу стало ясно,
С кем надо бой вести.
Умы утихомиря,
Усиленно вдвойне
Стал думать не о мире
Царь Петр, а о войне.
Вникая в положенье -
Уместно здесь весьма
Одно соображенье
Касательно ума:
Наш ум был веселее,
А трезвый шведский ум
Был несколько смелее,
Но несколько угрюм.
Как викинги их, в латы
Закованы, всегда
Бывали мрачноваты
Их прочные суда.
Прочнейшие их снасти
Сработал от души
Их самый лучший мастер;
И все им хороши -
Попутны ветры, встречны;
В обличии стальном
Суда их безупречны
И в прочем остальном.
На самом лучшем счёте,
Лелеема весьма,
В особенном почёте
Была у них корма.
Для боя, не в забаву
Служила им; всегда
Отдраена на славу,
Вела их, как звезда.
Из меди, не из стали;
Какие уж шторма
Её не исхлестали -
Всё сдюжила корма.
Своей красой победной
Прорезывала мрак,
Своей обшивкой медной
Сияла, как маяк.
Тот плотник корабельный,
Который мастерил
Корму их, малый дельный,
Про эту говорил:
"Такие формы редки!"
Когда он вёл резцом -
Корма прекрасной шведки
Служила образцом.
Матросы - иностранцы -
Большие чудаки -
С утра бегут на шканцы
И там дают гудки.
Сначала пьют из склянки,
Потом те склянки бьют,
А утром после пьянки
Толпой бегут на ют.
Разносит зюйдом-нордом
Весёлый шведский гам
Туда - к норвежским фьордам
И к финским берегам.
Их палубы натёрты,
Надуты паруса,
Начищены ботфорты,
И вымпел их взвился.
Победы вкус отведав,
Они собой горды.
В отличие от шведов,
У нашей у орды
Не флот ещё, а флотик -
Вчера лишь из яйца.
Был дед у флота - ботик,
Но не было отца.
Не путаю ли что-то
Я, это говоря?
Считают папой флота
Обычно ведь - Царя!
Берёзы нашей белой
Не ценит русский флот,
Не любят корабелы -
Она в воде гниёт.
Берёза им не люба,
Берёзу матерят,
Из дерева из дуба
Кораблик мастерят.
Скорей в поэме что-то
Я, вырвав, изорву -
Но только папой флота
Царя не назову.
Понятная причина -
С каким ни будь яйцом,
Не может же мужчина
Быть дереву отцом.
Хоть флот наш - это точно
Заслугой был его.
В ударном темпе, срочно
Восстал из ничего
Его он попеченьем;
Теперь плыви, ударь!
Снабдил его печеньем
Великий Государь.
Морской российской мощи
Надёжнейший оплот -
Как на блинах у тёщи
Расцвёл наш юный флот.
Тринадцать юрких лодок -
Был главный наш каркас.
От этих самоходок
Врага б сам Бог не спас!
Надёжны идеально -
Проверены в веках.
Матросы их буквально
Носили на руках.
От древних поколений
Они до нас дошли.
В них, стоя на колене,
Одним веслом гребли.
Рулю не поддавался
Отечества оплот.
Никто сказать не брался,
Куда он поплывёт.
Скажу вам без утайки -
Был сбит он из доски.
Над ним летая, чайки
Кричали от тоски.
В той лодке плоскодонной
С трудом один стоял.
Наш флот новорождённый
Из них и состоял.
Лишь вот /я буду краток,
За это мне и честь/ -
Один лишь недостаток
У дивных лодок есть:
Починки просят наши
Военные суда,
Как просят манной каши
Ботинки иногда.
Нуждаются в починке
На следующий день,
Как наши же ботинки,
Как только их надень.
Краса и гордость флота -
Трёхпушечный фрегат.
Не краска - позолота!
Бока его горят
/Не все, но элементы
Иные, части их/,
Как медны инструменты
Оркестров духовых.
Его больших три пушки,
Чтоб был верней успех -
Под выстрелом, на мушке
Держали сразу всех.
Чужих и наших чохом
Крушили всех подряд.
Естественно, горохом
Заряжен был заряд.
Лентяи, дезертиры
От них бежали прочь!
Лихие бомбардиры
Любили день и ночь
С орудьями возиться,
Палить из них в упор.
С врагами им сразиться
Ни разу до сих пор
Ещё не удавалось;
Снаряды их жуя,
Без боя им сдавалась
Лишь армия своя.
На тех судах, на малых -
Мала составом рать.
Ходя в провинциалах,
Привыкли прозябать.
На нашем главном судне,
На флагмане, на нём
Тесней и многолюдней,
Чем в церкви Божьим днём.
Матросы люки драют -
Звенят их голоса,
А те то убирают,
То ставят паруса.
Тот, киль измерив футом,
Не стал его снимать,
А тут же за шкафутом
Улёгся подремать.
Другой по марса-рее
Полез налево, вбок,
Чтоб так суметь скорее
Попасть на грота-фок.
Доволен главный боцман
Матросов беготнёй,
Доволен старший лоцман
По мачтам их мотнёй.
Каюта адмирала -
Морского короля -
Полтрюма забирала
В серёдке корабля.
Украшена каюта -
Картины, изразец;
Порядка и уюта
Отменный образец.
В каюту влез бочищем
И тотчас замарал
Вонючим табачищем -
Огромный адмирал.
Покой, уют, чистенько,
И лучших вин набор,
Поэтому частенько
Случался перебор.
Бутылок винных скоко
Пустых он перебил!
Буфетчика и кока
Он вечно теребил.
Чтоб меньше вин не стало
Он их просил добром!
Команда же хлестала
Матросский грубый ром.
Чтобы морские действа
Точней производить -
Должно адмиралтейство
Войной руководить.
Но,помнится, в те поры
Морской наш главный штаб,
Забыв морей просторы.
Всё больше щупал баб!
В дела он не совался,
Давал им течь самим,
И шпиль не красовался
Тогда ещё над ним.
Все штаба офицеры
Сидели за лотом.
Украшены сверх меры -
В шитье все золотом.
Мешочек развязали
И начали "кричать",
Горстьми беря вначале:
"Тринадцать!", "семист пять!"
Один сказал: "В Сенате
Данилку царь побил!"
Другой сказал: "Да, кстати -
Чуть было не забыл,
Сейчас случайно всплыло:
По Питерской - Тверской
Жена вчера ходила
На рынок за треской.
Трески там было мало,
Скупились продавцы.
Пришедшие с причала
Весёлые купцы
Рассказывали жёнам,
Что шведский флот уж там,
И невооружённым
Весь виден он глазам.
И видно,как матросы
Хохочут на борту.
Ему лишь бросить тросы -
И будет он в порту.
Жена не поленилась,
До пристани дошла,
И лично убедилась -
То истина была.
Не больно я старухе
И верю иногда,
Проверить эти слухи
Я сам сходил туда.
Придётся нам несладко -
Ведь шведы чёрта злей!
Не меньше там десятка
Огромных кораблей.
Их там и больше было,
Коль правду вам сказать,
Да пальцев не хватило
Их все пересчитать.
И вот ещё досада -
У них и пушки есть!
Нам что-то делать надо.
Не "девять" это, "шесть" -
Вон, видишь, сверху точка!"
"Хоть флот у них большой, -
Таская из мешочка,
Сказал из них старшой, -
Зато в коленках слабо.
Пора нам сталь ковать!"
Так послан был из штаба
Приказ: атаковать!
Далёко в море загнут
Суровый, строгий мыс.
Здесь мы у мыса Гангут
Со шведами сошлись.
Два парусника, шлюпки
На бой пришли сюда,
Убогие скорлупки
Ещё, а не суда.
Птенцы, едва от матки;
Ведь флот великий наш
Весь был ещё в зачатке;
Но смел наш экипаж!
Не парусники - тучи! -
Навстречу нам плывёт
Прославленный, могучий
Великий шведский флот.
Для нас корабль их - адов!
Для них же - первый сорт!
Две дюжины снарядов
Послать мог каждый борт.
Где шведы угрожали -
Спасенья не ищи!
Рогатки заряжали
Камнями, как пращи.
Трёхмачтовые бриги
На нас летят сплеча.
Нам шведы кажут фиги,
Над нами хохоча.
Силёнки столь неравны -
Хоть смейся тут, хоть плачь,
Лишь волны своенравны
Швыряют нас, как мяч.
Как эти шведы гадки!
По нашим парусам
Ударив из рогатки,
Пробили парус нам.
Два боцмана с иголкой
Полезли зашивать,
А третий треуголкой
Их начал прикрывать.
Всё ближе шведы, ближе!
Как парус их надут!
Нахально и бесстыже
Они себя ведут.
В обычном шведском стиле -
Бой только начался,
А уж изрешетили
Все наши паруса.
От шведских бомбардирок
Бежать - и весь тут сказ,
Заштопать столько дырок -
Нет боцманов у нас.
Как эти шведы гадки!
В Россию, на восток
От них мы без оглядки
Пустились наутёк.
Как будто было мало
Для нас одной беды -
Стена из скал торчала
Пред нами из воды.
Рвись на груди, рубаха!
Проскочим как-нибудь!
С отчаянья, со страха
Решили мы рискнуть.
Всё вышло, как учили:
В проходах между скал
Все наши проскочили,
А шведский флот застрял.
В подобном духе что-то
Случилось раз в лесу -
Сюжет из анекдота
Про зайца и лису:
В беде глаза косые!
За зайцем гнался лис,
Как будто две борзые
За ним самим гнались.
Берёза, сделав вилку,
Раздваивала ствол.
Сюда, в её развилку,
Их рок ужасный вёл.
Зайчишка, ног не чуя,
Летел,что было сил.
Подумав: "проскочу я!" -
Со страху проскочил.
В берёзу - раскоряку
Тут лис и угодил.
Тут заяц сзади в сраку
Ему и засадил.
Подобно и китайцам
Конфуций наставлял:
Чтоб лис, гонясь за зайцем,
Себя не забывал.
Чтоб лис, гоняясь прытче,
Берёг и свой живот.
Так мудрость в этой притче
Народная живёт...
Все шведы, горько мучась,
Глядели на часы:
Ждала их скоро участь
Заклиненной лисы.
Далёко в море загнут
Мыс близкий - всё видать.
От них до мыса Гангут
Доплыть - рукой подать!
Светило солнце ярко,
Был воздух лёгок, тих.
К полудню стало жарко,
В водичку швед - бултых!
И мы свистим вдогонку
Плывущему врагу.
Плывут наперегонку,
И вот - на берегу.
Ох, что тут, братцы, стало!
Где мне с моим пером!
Команда вся хлестала,
Себя не помня, ром.
Начальству доложили.
Спал крепко адмирал.
За то, что разбудили,
На всех он наорал.
"Одна от вас морока -
Сказал он, - мне видна."
Затем ещё от кока
Потребовал вина.
Потом всё в ту же позу
Улёгся на боку,
Двойную в трубку дозу
Набивши табаку.
Под градусом, под Фебом,
Ещё мы по одной! -
Между водой и небом
На палубе родной.
Морской простор ликующ,
Манящ, необозрим,
Все чувства в нас волнующ.
Вдруг страшный крик: "Горим!"
Из центра судна, с юта,
Из всех щелей и пор,
Оттуда, где каюта -
Клубами дым попёр.
У всех от страха ко рту
Присохли языки:
От центра судна к борту
Бежали языки.
Мы честь не уронили
Тогда; назло судьбе
Все духа сохранили
Присутствие в себе.
Сознатально, без паник,
Все скинули пальто.
От страха из подштанник
Не выскочил никто.
Матросы враз спустили
С себя все брюки - клёш,
Струи в пожар пустили...
(А ты, поэт, не врёшь?)
Не вру! - морским их домом
Огонь бежал ворча:
Была крепчайшим ромом
Пропитана моча.
Не только не унялся
На палубе огонь,
Но он распространялся
Быстрей, чем рома вонь.
Враз бросились все лодки
Большой корабль спасать.
"Горим!" - кричали глотки,
*уи спешили ссать.
Фонтан из струй взметнулся:
Все метили сюда.
Огонь переметнулся
По ним на все суда.
Свалился в воду лоцман
С отчаянья, с руля.
Матросы, старший боцман -
Сигали с корабля.
Суда огнём пылали
В трагической красе!
Эскадра! ты была ли ?
С ужасным воплем все
Попрыгали из лодок.
Взяла вода их в плен -
Кого по подбородок,
Кого по самый член.
Едва: "тону, спасите!" -
Хотели закричать,
А уж идёт Спаситель
Их души выручать.
Явил к их жёнам жалость:
За правду бой вели!
Спасенье оказалось
На суше, на мели.
Мы что, возились в иле?
Господь, уведомь нас:
Была тут отмель, или
Ты сделал мель сейчас?
За тиной дна, за гадкой
Водой, где брёл матрос,
Останется загадкой
Ответ на сей вопрос.
Лохмотьями, прожжённый
Висит на нём мундир -
Вот на берег, взбешённый,
Вылазит командир.
Не вовремя разбужен,
Вперяя страшный взгляд,
Потребовал на ужин
Жаркое из цыплят.
Подняв главу усталу -
Весь в дырах, весь промок -
Слегка не по уставу
Ему ответил кок.
И вот разбушевался
На кока адмирал!
Кок тут же стушевался -
Ракушки обирал.
Не время петушиться -
В ракушках все, в поту.
Мы стали здесь сушиться,
Разбитый швед - по ту,
По их сторонку мыса.
Нам плакать нет причин.
"Ну что, мол, швед - умылся ?"-
Мы все ему кричим.
Как эти шведы гадки!
Ну, взял бы да смолчал!
"Ну что, погрели пятки?" -
Швед нагло отвечал.
Мой предок там, не скрою,
Поэт, как Арион,
На солнце под скалою
Сушил тельняшку он.
Глядел он без печали
На наш сгоревший флот.
Глаза всё примечали.
Глядь, что-то там плывёт!
Там в трюмах, в заточеньи,
В больших льняных мешках
Ванильное печенье
Хранилось в сундуках.
Как будто их позвали -
Расписаны, легки,
Из трюмов выплывали
С печеньем сундуки.
Халатно моряками
В их брошены судьбе,
Они решили сами
Напомнить о себе.
Беда для шведской рати -
Ваниль щекочет нос.
Для нас же очень кстати
Их всплытие пришлось.
Матросы вспоминают
Минувший славный бой,
Печенье уминают
И слушают прибой.
Набиты рты печеньем,
Лежат, горды собой.
И делом и ученьем
Был им их первый бой.
Все смотры, все парады,
Где все кричат "ура",
Все званья, все награды -
Всё это мишура.
То просто позолота,
А это, брат, дела!
Отсюда слава флота
Российского пошла.
И если прав я, право
/А, право, прав ли я ?/ -
Тогда отсюда слава
Начнётся и моя.
Историку завидно,
Как всё я рассказал!
Любому очевидно:
Себя я показал -
Что мне в деталях, в целом,
На суше бой знаком,
Затем - морского дела
Глубоким знатоком.
На судне обгоревшем,
Все слышат, кто-то есть:
Стал всем, печенье евшим,
Кот Васька виден; влезть
На мачту догадался -
Над морем, над Невой,
На десять миль раздался
Его истошный вой.
Хвати его родимец! -
Без устали орёт
Команды всей любимец -
Большущий серый кот.
А в скалах, вдаль немножко,
От нас наискосок,
Орала шведов кошка -
Потоньше голосок.
Дай сил им на дорожку
И славы им прибавь! -
Спасать из плена кошку
Пустились шведы вплавь.
Жаль Ваську капитану;
Моряк - он добр в душе;
Но думает: как стану
Я мучить их? уже
Сегодня с них довольно!
Не смею приказать!
"Кто хочет добровольно
Животное спасать ?"
Ведь только подсушились -
И снова в тину влазь!
Но все идти решились
Кота спасать, и в грязь
Вонючую ступили
Все, даже адмирал.
Насилу отцепили -
Кот в страхе обмирал.
"Хотим мы передышку,
Покоя, тишины!
И так хватили лишку
Мы ужасов войны!
Взять отпуск не пора ли?"
Не хуже, чем коты,
Мы песню заорали
До слёз, до хрипоты -
Во славу дружбы, мира,
И прочей чепухи -
На князя Кантемира
Прекрасные стихи.
Пока мы тут горланим -
Мокра, но всё ж бела,
С великим ликованьем
Доставлена была
На берег - шведов киска.
На языке простом
Вертит, как одалиска,
Нечёсанным хвостом.
А Васька был вальяжным,
Хотя и серый кот.
Вкруг кошки с видом важным
Был сделан им обход.
Назвал её пушистой,
Мурлыкал, улещал!
И жить любовью чистой
До гроба обещал.
С умильной рожей вился,
Как все вокруг подруг,
Но лишь установился
Контакт у них, как вдруг
С дороги Васька сбился,
Повёл себя как тварь,
В загривок ей вцепился
Зубами, как дикарь.
Не будем к Ваське строги,
Простим азарт его -
Ведь всё же он в итоге
Добился своего.
У нас-то всё в законе -
Его превознесут!
Но даже в шведской зоне -
Подай на Ваську в суд -
Они откажут в иске:
Всех шведов победил
Он тем, что ихней киске
В итоге засадил.
У всех с души скатилась
Как будто бы гора,
Далёко раскатилось
Трёхкратное "ура!"
От Васькиной победы
Мы добрый мир пожнём.
В восторге мы и шведы -
Друг другу руки жмём.
Мы ждали, терпеливы,
Наш век война трясла,
Но вот нам ветвь оливы
Голубка принесла.
Когда царь Пётр в Сенате
Подписывал указ,
Ему друг Цезарь кстати
Припомнился как раз.
Когда сей акт гуманный
Они произвели,
По миске каши манной
Поесть им принесли.
Снежком она пушистым
Рассыпалась, бела,
Да маслицем душистым
Приправлена была
Коровьим, настоящим -
Нежёвано летит!
И миром предстоящим
Улучшен аппетит.
Сенаторы - за ложки!
Так их и носят в рот!
Вздохнув, подумав трошки,
И Царь свою берёт.
Пристроился он к каше,
Но только кушать стал -
Вдруг нестерпимый кашель
К груди его пристал.
Терпеть его, заразу,
Он вынужден, сердит,
Три дела делать сразу:
Ест, кашляет, пердит.
Глаза всех стран к Ништату
Сейчас обращены.
Торжественно, по штату,
У левой стороны,
Стояла наша шайка,
Состав её не нов,
Всех ближе - попрошайка
И вор всех орденов.
Есть в нашем околотке
Святой иконостас,
В лучах его, в серёдке,
Сияет кроткий Спас.
Светлейший думал, что-де
Не хуже он святых -
Сияло в том же роде,
В медалях золотых -
Всё брюхо над штанами,
Грудь вовсе не видна,
И густо орденами
Утыкана спина.
Две Царь вчера, не дале,
Вручил ему в саду,
Вчерашние медали
Висели на заду.
Среди волнений, сует -
На лавровый венок
Царь Петр не претендует;
Но всё же орденок
И две медальки были,
Да как-то всё вручить
Ему их позабыли,
Не смог их получить.
До слёз ему обидно,
Глотает слёзы Пётр,
Без них придётся, видно,
Идти ему на смотр.
Придётся перед шведом
Лицом ударить в грязь.
Сомненья дух неведом
Лишь князю; этот князь
Над всеми возносился,
Как будто здесь он Царь,
С обидой покосился
На князя Государь.
Все были в позументах
Мундиры и пальто,
Стояли в алых лентах
Министры; каждый, кто
Был в чине мало-мальски -
Одет как на парад;
Весь корпус генеральский,
Штабной весь аппарат.
И шведы там блистали,
Сойдясь со всех сторон.
Стоял на пьедестале
Двенадцатого трон.
Но кресло пустовало;
Всё время в вихре дел,
Почти и не бывало,
Чтоб он на нём сидел.
Восславим же героя!
Свой меч потешить рад,
Себе могилу роя,
Он лез на всех подряд.
Сраженьям предавался
И ночью он и днём;
С конём не расставался;
Такие, видно, в нём
От предков были гены,
Что бросив сон, кровать,
Лишь вражеские стены
Любил он штурмовать.
"Король,- твердят иные, -
Умней бы был, когда б
Не стены крепостные
В осаду брал, а баб!"
Совет благоразумных;
Но можно ль их уму
Вверяться нам, слов умных
Послушав? Почему
Должны мы все по следу
Тащиться? По чьему?
Нет, безоглядно следуй
Призванью своему!
Реальных, не условных,
Ещё сто лет пройдёт,
И кингов шведских кровных
Заменит Бернадотт.
"Я дико извиняюсь! -
Советник наш сказал,-
Царю я подчиняюсь,
А Царь мне приказал
Узнать об этом деле -
В тупик ли не зашло?
О чём вы тут галдели,
И что произошло?
"Мне страшно неприятно,-
Ответил их главком,-
Но только, вероятно,
То место под замком
/Ведь вы же - заграница,
Вас жалко огорчать/,
Где шведская хранится
Сургучная печать."
Штук тридцать тут военных
Застыли как столбы,
В усильях вдохновенных
Наморщены их лбы.
"Где выход?"- в напряженьи
Искали целый час,
Все тридцать пораженье
Признали, огорчась.
Там был какой-то штатский,
Он сбегал за ключом,
И тут же мир Ништатский
Был ими заключён.
Теперь я всем обязан
Принесть благую весть,
Что Марс Венерой связан,
Надолго ли - Бог весть!
Его обворожила
Прекрасная жена,
Шлем, меч с него сложила
И с ним была нежна,
Его обезоружив!
Затем был связан он
Душистой цепью кружев
Тончайших панталон.
Ещё им путь не малый,
Но лёгкий и прямой -
Солдаты, адмиралы
Отправились домой.
Пришли к своим кумирам -
Любовница, жена -
Когда Ништатским миром
Окончилась война.
К своим вернулись семьям,
С их нуждами слились,
Не в чьё-то лоно семем -
В жён милых пролились.
Когда ж мы все утихнем,
За баб приняться чтоб?
Политика - на ихнем,
По-русски - недо*б.
Европы состоянье
/Чтоб не было войны/
И благосостоянье
Моей родной страны
Зависит от стоянья
Надраенных стволов
И противостоянья
Враждующих полов.
Чем чаще будут вспышки
Орудий боевых,
Тем больше вас, глупышки,
Останется в живых.
Есть в этом правды долька,
Таков главы итог -
Оно одно - и только -
Лежание у ног
Сладчайшего кумира
Приносит сладкий плод -
Залог в Европе мира,
Спокойствия оплот.
Не хочет мир меняться,
Не хочет мирно жить;
Чем в жизни нам заняться
Не можем мы решить:
Противника дубиной
По черепу хватить?
С отвагой голубиной
Супругу обхватить?
Здесь есть альтернатива:
По черепу тебя
Противник хватит; дива
Раскинется, любя.
Тяжёлый, трудный выбор:
Без черепа, в крови
Валяться мёртвым, либо
Изнежиться в любви.
Мне ближе путь тернистый:
Припасть душой к жене,
Желательно на чистой
Душистой простыне.
Её телес строеньем,
Пыхтя, овладевать,
С капризным настроеньем
Успешно воевать.
Когда бы ты, читатель,
На это денег дал,
На деньги бы ваятель
Купил бы матерьял,-
Из дерева, для форса,
Меня бы изваял -
Я в центре Гельсингфорса
Лет пять бы постоял.
Россией бы хвалился,
Чухонцев бы дразнил,
Потом бы развалился,
От сырости бы сгнил.
Я памятник в России
Напрасно ждать бы стал,
Там ложному Мессии
Готовят пьедестал.
В туземных этих странах
Всегда нам не везло -
Интеллигентов сраных
Не любят там зело.
Будь дьяволом им, чёртом,
Их кровью их залей -
Тогда тебя с почётом
Положат в мавзолей.
Ну что ж, друзья, пора нам
И дух перевести,
По почестям, по ранам,
Итоги подвести.
В ответ на чьё-то ржанье
Ответить просто мне:
За смысл, за содержанье -
Спокоен я вполне.
Мораль в порядке, в норме,
В строках и между строк.
Ко внешней части, к форме,
Я был предельно строг.
Я, право, не бездарен,
Но дар мой мне не впрок,
Всегда непопулярен
В своей стране пророк.
А шведские соседи,
Мой опус полюбя,
Мне бюст из красной меди
Поставят у себя.
Пожарного отлива!
Лет двести не сносить!
Я буду горделиво
Себя там возносить.
Смогу узреть воочью
Почётнейших персон.
Когда ж объемлет ночью
Столицу шведов сон -
Студент, экзамен сдавший,
Стипендией звеня,
С пирушки запоздавший,
Приветствует меня.
Вы, темы вдохновенной
Собратья по перу!
Главы моей военной
В соавторы беру -
Вас, древних, безымянных
Отцов военных тем -
Создателей пространных
Эпических поэм.
Они - другая мера -
Не братья по перу,
Но их я и Гомера
В соавторы беру.
В те дни они под ручку
С невежеством брели -
Ведь даже авторучку
Им не изобрели.
Где плакали, где ржали
Не выразят в письме.
Как школьники, держали
Стихи они в уме.
Поэм их появленье -
В башке весь груз нести -
Сегодня в изумленье
Способно привести.
Теперь писать несложно -
Весь груз с себя сложив,
Отдать машине можно,
В компьютер заложив.
Герои в бранной позе
Не очень чтились им,
И им, поэтом в прозе
Любимейшим моим,
Свет мирный излучался,
Но всё же как-то раз
В писанья постучался
К нему казак Тарас.
Я взял бы Льва Толстого,
Войну он лично знал,
О ней не два-три слова,
Три тома написал.
Начав лихим гусаром,
Он взял в осаду дам,
Но вдул и янычарам,
По толстым их задам.
Успел перебеситься,
И стал как палка прям,
Да вряд ли согласится,
Уж больно был упрям.
О ком в главе - молитве
Я настрочу похвал -
Петра в Полтавской битве
Он нам нарисовал.
В своём венке лавровом
Уж слишком он красив!
Я сам в ладах со словом,
И вот, изобразив
Бои за город Нарву,
Я дам ему пинка
Хорошего, и нарву
Листов с его венка.
Доколь молиться бронзе,
От патины седой ?
Скажу поэту - бонзе:
Пора и молодой,
Идущей в рост дубраве
Под солнцем выступать,
Венок твой ржавый вправе
Слегка мы пощипать.
Теперь своё творенье
Я буду изучать,
И удовлетворенье
Я буду получать.
Иль сладким сном здоровым
Я буду почивать,
Под деревом лавровым
Поставивши кровать.
Любитель я завзятый
Поспать, и вот как раз
Уссатый, полосатый
Лежит на ней матрас.
Сильней, чем на перину,
Хотелось бы возлечь
На нашу, на старинну
Домашню русску печь.
Там масло в каше тает
В больших горшках, в печах,
Там гений расцветает
На тёплых кирпичах.
Там, с миской щей расправясь
/Бессмертия залог!/,
Лежать на ней, уставясь
Глазами в потолок!
Войны к исходу штучки,
К исходу матерьял,
В любимой авторучке
Весь шарик исписал.
Но груз моей поэмы
С меня ещё не снят,
Ещё другие темы
Башку мою теснят.
Намеренья благие
Велят продолжить труд,
Меня еще другие
В поэме главы ждут.
4.
Конец военной темы!
От пота лоб утру!
Главу моей поэмы
Закончил я к утру.
Уже конец апреля,
Недолго до тепла.
Как быстро ты, неделя
Бессонная, прошла!
Писать под пистолетом -
Всегда тяжёлый крест,
Но воинский на этом
Окончен мой арест.
Они свои пищали
С мортирой унесли,
Тетрадь с поэмой взяли
И вежливо ушли.
Я знал, как эти люди
Свой строй военный чтут!
О Господи, что будет,
Когда они прочтут ?
Назавтра в те же поры
Сидел я грустен, тих -
Звенят в подъезде шпоры,
Идёт один из них.
Гремела сабля об пол,
Я думал - мне *издец !
А он меня похлопал
С улыбкой: "Молодец!
Как ловко дал ты шведам
Махорки прикурить!
Мы стали за обедом
Об этом говорить -
Так больше всех дивился
Стихам - прекрасный пол!
Кутузов подавился -
Насилу отошёл.
Мы так развеселились -
Давай вино хлестать!
Как бесы в нас вселились -
Не можем перестать.
Не помню, чтобы кто-то
Писал так о войне!
Один Суворов что-то
Доволен не вполне."
Вояки в честь поэта
Придумали банкет,
И в смокинг в честь банкета
Я должен быть одет.
Там боги мне присудят
Почётную медаль,
Моя фамилья будет
Записана в скрижаль.
Приветствие прочтётся
Под возгласы фанфар,
И, может быть, причтётся
Какой-то гонорар.
Готов идти за платой,
Я скинул с плеч пиджак.
С новёхонькой заплатой
На мне мой старый фрак.
Присел перед дорогой
С газетным я листком
И с физьономьей строгой,
И прежде чем я в ком
Удобный смял газетку,
Расправил, разорвал -
Я бегло в ней заметку
Глазами пробежал.
"Идёт,- кричит газета.-
На нас персидский шах!"
Война всё время где-то
Шумит на рубежах,
Меня не озаботив;
Ведь войнам быть и впредь;
Законов жизни против
Бессмысленно переть.
Любое ханство, царство,
Сейчас и в старину -
Всё время государство
Или саму войну
Ведёт, иль подготовку
К какой-нибудь войне;
Ломать о том головку
Бессмысленно вдвойне.
С военным этим игом
И спорить-то нельзя,
Сожрут иначе мигом
Соседние друзья.
Нет денег хлеборобам,
Впадают в нищету.
Вояки ж - на особом
Финансовом счету.
Не только зла, клыкаста -
И денежки у них!
Везде военных каста
Богаче всех иных.
Как мать родного сына
Страна их бережёт,
Бюджета половина
Идёт им в мирный год.
Когда ж идут в походы,
То и предела нет -
Военные расходы
Съедают весь бюджет.
В поту, в труде бессонном
Проводит жизнь мужлан.
Живёт на всём казённом
Вояк могучий клан.
Я думал: у него ли
Нет злата, серебра!
Был тонок поневоле
Мой стан, не от добра.
Хоть жизнь меня швыряла,
Как сено вороша -
Мне в жизнь не перепало
Казённого гроша!
С казённого варенья
Мне пенок не снимать,
А вот пищеваренья
Не скоро занимать.
Я думал: жалко, что ли,
Такой им ерунды -
Пусть фартинги, пистоли
Дадут мне за труды!
Хоть я живу без жалоб
И не люблю грустить -
Всё ж малость не мешало б
Жирку мне нарастить!
В тот час, что был назначен,
Вошёл я в ресторан.
Зашитым фраком схвачен
Поэта тонкий стан.
Для речи, для банкета
Уж всё готово там,
Лишь ждут из туалета
Там пудрящихся дам.
Знакомые всё лица -
Весь воинский актив!
Велят не шевелиться -
Наводят объектив.
Во славу заведенью
Я вынужден сказать:
Им всем по поведенью
Поставить надо "пять".
Какой ты ни нахальный -
Сдержать себя изволь!
Прием официальный -
Все выучили роль.
Стояли церемонно,
Привычкам изменя.
Лишь очень благосклонно
Взирали на меня.
Обрывки разговоров
Сливались в тихий хор.
Но тут меня Суворов
Хватает за вихор.
Фальшивой нотой в хоре
Звучал его смычок:
"Когдай-то я в заборе
Подглядывал в сучок?"
Замялся я с ответом:
Откуда он узнал?
Помилуй, я ж об этом
Ещё не написал!
"Как дам коленкой в грыжу!
Ты эти штуки брось!
Твои я мысли вижу
Поганые - насквозь!"
"Не надо ссор, читатель!
Пусть крепнет наш союз!
Покорный ваш писатель -
Я честно признаюсь:
Виновен в безобразьи!
Как всякий трубадур,
Бывает, что в фантазьи
Хвачу я чересчур!
Не первый враль я; врали
В стихах и до меня,
И скромность забывали,
Бесстыдством заменя."
"Боюсь, что в этом деле
Всех дальше ты зашёл.
Которые сидели -
И тех ты превзошёл."
"Поэзии долиной
К позору и стыду
Бесстыжей Магдалиной
Бесславно я иду.
Но семя правды зреет,
И, этот блуд верша,
Я верю, что прозреет
Когда-нибудь душа.
Пусть я сейчас развратом
Воняю за версту,
Но встретившись как с братом -
Когда-нибудь Христу
Омою, вытру ногу
/Пробьёт мой звездный час/-
И буду ближе к Богу,
Чем кто-либо из вас."
"Иди-ка эти басни
Другому расскажи.
Ты всех писак опасней.
Совсем не терпит лжи
Моя натура графья.
Мне правду вынь - положь!
Твой труд - не биографья,
А выдумка и ложь!
Где правды тут хоть долька?-
Вновь взвился старичок,-
Ведь это надо только
Додуматься: в сучок
Змеёй ты подколодной
Вползаешь к нам в семью,
Тебя водой холодной
Я живо отолью!
Всё мажешь ядовитой
Отравленной слюной.
Фашист ты недобитый!
Добит ты будешь мной!"
"Шумишь ты бестолково!
Свалился ты с Луны!
И вот тебе два слова
Насчёт моей слюны:
Пока ей, ядовитой,
Тебя не облил я -
Дотоле мне защитой
Презумпция моя."
"Ты думал, ждать я стану,
Чтоб всех ты обблевал?
Я на твою погану
Презумпцию - плевал!"
Поймёшь меня едва ли,
И долго объяснять!"
Тут боги подбежали
Нас с маршалом разнять.
Коль в дело влезут черти,
Так всё переплетут
И в жизни нам и в смерти;
И уж, конечно, тут
Вмешаться надо бесу
/Люд грешный, не скучай!/:
Суворов в глаз Аресу
Заехал невзначай.
"Эй, рыцарь,ты в уме ли?
Ведь я и сдачи дам!
Во люди очумели -
Бьют бога по мордам!"
"Я тоже чин не нижний.
Умерь-ка свой снобизм!
Ты - бог бумажный, книжный,
Старьё, анахронизм."
"Как рот твой грязный это
Смог только произнесть?
В твоих словах задета
Всего Олимпа честь!"
Арес здоров как боров,
Хоть возрастом и юн,
А старенький Суворов -
Увёртливый как вьюн.
Напрасно пропадали
Труды здоровяка,
Все в воздух попадали
Удары кулака.
Был наш Суворов храбрым,
Взращён на твороге;
Как врежет канделябром
Аресу по ноге -
Так за ногу схватился
Арес, глаза закрыв,
И на пол покатился,
От боли завопив.
Тогда вступили в дело
Все прочие бойцы,
Как бой вели умело
Герои - удальцы!
Герр Питер против правил
/Ведь нынче - выходной/
Данилычу поставил
Фонарь очередной.
С героем нашим бьётся
Латинский великан;
Обоим достаётся;
Кутузов - старикан
Стал сам подобен барсу,
Уж глаз его подбит,
А знай по шее Марсу
Подсвечником долбит!
Илью враги бесили,
Стал руки опускать -
Противника по силе
Не может отыскать;
Стоит чурбан - чурбаном;
Его ж, войдя в азарт,
По жопе барабаном
Колотит Бонапарт.
От этой суматохи
Подальше надо быть,
С такими шутки плохи -
Могли и зашибить!
Желательно , подале
Мне быть от этих сцен!
Других бы мне не дали
Здесь долларов, иен!
Будь пусто это место!
Побей их Божий град!
За тяжкий труд мой вместо
Почёта и наград
Мне чуть не обломилось
На ужин желудей!
И милость и немилость
Значительных людей -
Мне хуже чем простуда
И хуже чем понос,
Насилушки оттуда
Я голову унёс.
Примечания:
"Царь греческий Улисс" - Одиссей не проходил Дарданеллы; но здесь имеется в виду обобщённый образ греческого морехода.
"Европа - жопа" - самая удачная рифма в русской поэзии. Изобрёл её, возможно, Ломоносов, а Пушкин, Толстой, Тургенев её
канонизировали; поэтам "серебряного века" она оказалась не по плечу; рифмовать с "Европой" какое-то другое слово просто
неприлично!
"Но вдул и янычарам" - янычарами в турецкой армии назывались наёмники-иностранцы; но почему и у наемников - иностранцев не
могли быть такие же толстые зады, как у самих турок?