я приготовлен к выстрелу в упор, пусть со спины, так даже интересней,
лопатки обрисованы под майкой, чтоб между ними, чтоб не портить крылья.
последней просьбой – навинти глушитель, я не хочу пугать окрестных дам.
надену чище и белей носки, белей белков моих закрытых глаз.
пусть к вечеру бульварные газетки печальной лентой окаймят портрет,
в квартире вонь расплавленной пластмассы - так телефон заплачет от звонков.
а мне плевать на голос мамы в носик, распушенный в принятьи сожалений,
его рассветный цвет не портит профиль. ты ,мама, очень даже хороша.
какие – то мудилы в окулярах печально скажут – он не стал поэтом,
но подавал великие надежды. на что? на то, чтоб сдохнуть в 20 лет.
я не привык быть туалетным принцем, лизать дерьмо, чтоб подниматься вверх,
я не привык сгибаться в перестрелках, пусть лучше сразу, хватит и одной.
я не сумел понять бесчестья женщин, да впрочем так же как и у мужчин,
я не могу раскрыть себя на четверть. и четверти от литра мало мне.
я не зову друзей, чтоб попрощаться, я не зову любимых, чтоб простить.
я не ищу предлога, чтоб остаться. закройте дверь. сквозит. я ухожу.