Cколько можно писать стихи…
Сколько можно марать бумагу,
Даже если они не плохи,
Мне на критику хватит отваги.
Сколько можно черкать этот лист,
Выводя бесполезные строки,
Он по сути, как был, так и чист…
Я и он все равно одиноки...
Я пишу стихи для него,
Я мотаю чужие нервы,
Он… не знает почти ничего…
Этот стих даже, может, первый.
Сколько можно терзать струну,
Сколько можно… сутки, года…
Они вновь рассекут тишину
И опять улетят в никуда…
...Улетят в никуда слова,
Долетевшие из ниоткуда…
...Он не скажет, что я не права,
Даже если случится чудо...
...Не умеем понять того,
Что самим неприятно слышать.
...Он не слышит совсем ничего…
Я стучу, словно град по крыше…
Бесполезно, долго и больно,
Тише, громче… мне все равно…
Он мне скажет, что это «прикольно»,
Но хочу я всего одного…
Я хочу, чтоб в далеком сердце,
Без которого плохо мне,
Наконец-то открылась дверца,
Что заметна в глухой стене.
Или может, (тоскливо очень),
Но увижу дверной проем,
На котором знакомый почерк:
«Меня любящим вход воспрещен».
Прокляну одинокие сточки,
Что стоят у меня на пути…
Не хочу видеть дверь на цепочке
И не знать, могу ли войти…