- Ни хрена себе! Как вписался!
- Во, блин, кованые ворота все изогнул!
- Глянь, а кирпичные столбы стоят, даже петли не вывернулись.
- Кладка хорошая. У Михаила дачу строили, так одна стена трещинами пошла.
- Это цемент плохой.
- Не цемент, а воровать меньше надо! Намешали песку…
- А эти-то, чурки, нормально сложили. Я иду летом, смотрю, канаву копают. Чего, говорю, строим? - «Забор,» - говорят. Я не поверил. Так стараются, ров ровненький ведут. Не, думаю, кабель тянут к дачам новых русских. А потом вижу, и правда – забор.
- А почему у них цемент хороший – зачем им воровать-то! Где они его продадут или используют как?
- Да, их сразу заметут. Народ вороватый – мусульмане эти. Менты смотрят строго. Понаехали тут на нашу голову.
- Что сделали с Россией! Один бардак.
*
Первый снег и мороз, и дорога бела,
И тропинку мою вновь зима замела,
И не видно теперь в белой Искристой мгле
Мне дороги-пути, как вернуться к тебе.
Буду утром опять у калитки стоять
И опять буду ждать, чтоб тебя повстречать,
А под вечер в холодные сумерки дня
Мне почудится: ты обнимаешь меня.
*
- Вы чего, гражданин, так авторитетно стоите? ЛюдЯм пройти надо.
- Пройдёшь, не барин.
- Подвинься, не один едешь! Раскрылатился.
- А я говорю, пройдёшь… Я тебе махну, я ща махну! Размахался. Всю жизнь на аптеку работать будешь! Моя милка была целка, мы встречались только раз….
- Гражданин прекратите! Дети едут.
- Что ему говорить? Глаза залил.
- Так залил, что и песню орёт с закрытыми…
- Кто залил?! Когда соловей поёт, он зажмуряится.
*
От деревни до города ехать недолго.
Я, прижавшись к окну, через узкую щёлку
Вижу лес, да просёлки и Цон* подо льдом,
В три окошка мелькнувший приземистый дом…
А всего на дорогу – мне сорок минут,
И в квартире убогой давно меня ждут.
Прибегу, принесу колбасы из буфета,
Да десяток яиц, да в кулёчке конфеты,
И согреется дом, и оттает душа,
И мы ужинать будем втроём, не спеша.
А на утро, укутавшись тёплым платком,
Я оставлю опять свой неприбранный дом,
И автобус опять, и шофёр матерится,
И мне хочется спать. Я чуть смежу ресницы
И опять буду думать, грустя, о тебе.
Кто ты мне в моей Богом забытой судьбе?
*
Как мало счастья на земле!
Какая проза и усталость!
Вдруг две сестры: Любовь и Жалость
Сиротами предстали мне.
*
- Этим-то, чёрным, избы заколоченные отдали.
- Беженцы, говорят.
- И посуду дали и тазы пластмассовые, - всё бесплатно.
- Так вот работаешь, работаешь, и хоть бы что тебе? А эти басурмане – на всё готовое. Я вот сколько абортов сделала! А почему? Как их прокормить-то, детей? А эти нарожали по целому выводку, и всё им подай!
- Не говори. Я их боюсь. Чёрные. Бабы в шароварах ходят.
- К нам во двор пацанёнок ихний забежал. Грязный. Всё ко рту показывает. Есть хочет. Дала ему помидор.
- Корми их, а вырастут зарежут.
- Да, может и так. А всё ж жалко. Ребёнок ещё.
*
Как устал ты, родной мой, копая картошку!
Поберёг бы ты силы, присел бы немножко.
Вот на поле приедет к обеду жена,
И опять недовольною будет она.
Кто бы знал, что любовь и забытая нежность
Вдруг исчезнут совсем в никуда, в неизбежность?
Кто бы знал, что любовь, горячившая кровь,
Не воскреснет опять, не затеплится вновь?
*
Я приеду в Москву утром рано,
Когда летнее солнце встаёт,
Занавеску открыв у дивана,
Я увижу, он быстро идёт,
И мы встретимся чуть-чуть тревожно,
Потому что ни он и ни я
Не нарушим неосторожно
Ожиданья, друг друга любя.
А потом мы в автомобиле
Цвета тёмно-зелёной волны
Полетим!...Как мы счастливы были,
И как радостны дни и ясны!
* Цон – река в средней России.