Белые одежды, крылья за спиной,
каменные стены, тишина, покой.
Снится мне летаю у стен монастыря,
отблески былого улыбкою дразня.
Дальше мчусь и вижу грустного тебя
- Ты ли это милый? Звал ли ты меня?
- Звал моя Цирцея! Жизнь моя трудна!
Нет задора прежнего и печаль сильна!
- Милый, ненаглядный, что такое пыл?
Был и испарился, вспыхнул и остыл.
Лишь вечное не гаснет. Знай, что ты мне мил!
Прошлое коварно, там ты уже был!
Не позволю Грусти вкруг тебя кружить!
Ни Тоске, ни Скуке близ тебя не жить!
Занавеси темные прочь, прочь, прочь!
Прячется и ежится неласковая Ночь.
Окна открываешь? Как быстро Грусть ушла.
Бокалы наливаешь? Выпьем их до дна!
Что нас ожидает? Хотелось бы мне знать!
Шелком белоснежным застелю кровать.
Жаль, что я проснулась... Ах, одна, одна...
Сон такой прекрасный, любовь к тебе сильна.
(c) Ирэна Артемьева, 20.06.2004 г.
( В каталоге № 52 )
Покатилась все-таки жгучая слеза...
На портрете ожили милые глаза.
Ближе, ближе, ближе… Сном объята я.
Снится мне: летаю у стен монастыря.
Белые одежды, крылья за спиной,
каменные стены, тишина, покой.
Дальше мчусь и вижу: В черном, у огня...
- Ты ли это милый? Звал ли ты меня?
- Звал моя Цирцея! Жизнь моя трудна!
Нет задора прежнего и печаль сильна!
- Милый, ненаглядный, что такое пыл?
Был и испарился, вспыхнул и остыл.
Лишь вечное не гаснет. Знай, что ты мне мил!
Прошлое коварно, там ты уже был!
Не позволю Грусти вкруг тебя кружить!
Ни Тоске, ни Скуке близ тебя не жить!
Занавеси темные прочь, прочь, прочь!
Прячется и ежится неласковая Ночь.
Окна открываешь? Как быстро Грусть ушла.
Бокалы наливаешь? Выпьем их до дна!
Что нас ожидает? Хотелось бы мне знать!
Шелком белоснежным застелю кровать.
Жаль, что я проснулась... Ах, одна, одна...
Сон такой прекрасный, Любовь к тебе сильна.
(c) Ирэна Артемьева, 20.06.2004 г.