Окольцованная птица пьяно ввысь.
Мчится, незачем кричать – остановись.
Ввысь, прорезав тяжких туч свинцовый вал.
А внизу – тот, кто её окольцевал.
Ей крылатой нет причины быть иной.
Что стена ей, если можно – над стеной.
Что ей дождь, она способна над дождём.
Тот, внизу об этом был предупреждён.
Ничего, что птичья доля коротка,
Ей, крылатой – только взлёт за облака.
Ей нет дела до авосек и кальсон,
И до связи, обозначенной кольцом.
И, такими, как сама окружена,
Их возлюбленная или их жена,
Не посмотрит из заоблачных высот,
Жив ли этот, чьё кольцо она несёт?
Снизу он с оттенком грусти смотрит вверх,
Он бы тоже так хотел – без мод и вех.
Но, мечтая о полёте, просто шёл,
Понимая, что бескрыл, да и тяжёл.
А она горела, суток не считав.
А ему смотреть отсюда - нищета.
Но полёт её прервался, наконец.
Так убийственен, случается, свинец.
Эти кольца не на миг, всегда на жизнь.
Прячься в норы или вовсе обнажись,
Но развязка вечно - высшая из мер.
Раскольцовывает птицу только смерть.
А кольцо к тому вернётся, адрес чей,
Распрямлённое, как бирка от вещей.
Странно грустен не герой и не подлец
Над коллекцией несвадебных колец.