Мой папа – из ковбоев бледнолицых,
А мама – краснокожа и смугла,
Мне довелось блондином уродиться,
Но потемнела позже голова.
Отцовский клан своим не признавал: мол,
И не блондин, и дикий есть оскал;
Отцу, видать, ковгёрлов было мало,
Что индианку в поле отыскал.
Но не был я похожим и на маму,
У ней – орлиный нос, а мой – прямой,
Но племя не играло псевдодрамы,
Меня любили, пусть я чуть ковбой.
А бледнолицым было проще жить, но
Свой род скрывать не улыбалось мне,
Я проверял людей непроизвольно,
Им говоря, кто у меня в родне.
И кое-кто менялся очень быстро
И говорил другим, что я подлец,
Что, мол, индейчик скрытный и нечистый,
Теперь разоблачился наконец.
Не понимал я странные сюжеты,
Что мне дарила жизнь, а, может, Бог:
Ведь языка индейцев я не ведал,
И пастухом на ферме быть не мог.
Мне нос прямой сломали в дикой драке,
Теперь с горбинкой он, чем горд, друзья,
Виски седеют – это точно знаки,
Что светлой станет голова моя.
---
12.2002, ред. 11.2005