Печально-белые ромашки откроют мой архив,
Нарисовав всю грусть и слезы души, не задушив,
Не догорев, не разогнаться и не догнать уже
Тебя, любившем. И остаться с судьбою в неглиже.
Моя свобода остается внутри меня,
Она печалью оборвется на долгие века,
И для тебя душевной смертью предвещена.
Твоя свобода ключ к спасенью от нас
Для них, от самого тебя.
Свобода пахнет свежим ветром и солью твоих слез,
Морской водой и теплым пеплом, принесшим эту прозу.
Мои печальные ромашки отпущены тебе,
И если только ты захочешь – превратятся в маки,
Засохнув, будут распускаться!
Но я прошу -
Ты только не зови душой,
Не плачь – мне тоже больно глубоко!
Мы можем в снах своих встречаться
И воровать друг друга от других,
И, распуская свои крылья, вместе полетать,
Но лишь в мечтах совместных это все возможно,
Но ведь возможно, значит - есть!
Чувствуя друг друга
и даря свободы никому или кому-то,
мы вместе никогда и вдвоем всегда.
Пожелав остаться вместе, в любое время мы наедине,
Там, где нас не будет никогда вдвоем…
Грустно, плачу и памятью по тебе тоскую,
возможность нереальную глазами рисуя,
Такой конец – мое желание – моя ошибка,
Моя к тебе серьезность слишком глубока,
Вот и потеряла, отпустив, плачем звонким
Моя душа болит… а в откровениях твоих
Мне так тепло, легко живется
И дышится тобою так заоблачно прозрачно.
Вот только страшно по ночам:
Что комната моя пустеет,
все содержимое уходит через дверь,
а стены приближаются друг к другу,
все раздавив между собой и нет -
Нет ни меня, ни комнаты, ни окон,
в том доме сердца твоего, где ты хранишь
от каждого, кто дорог, что-то…
Но я с тобой, и если что-нибудь случится:
с тобой любимая проститься,
друзья поссорятся, и будешь биться
в изнеможении немом,
ты стукни сердцем – я услышу
и я приду… я очень рядом -
лишь за невидимым окном.