В ДУХЕ ОДЕНА
памяти Иосифа Бродского
Йосиф, узнаешь размер?
Этот ритм и этот метр
Оден отчеканил, чтоб
Упокоить Йейтса в гроб.
В этот холод, в эту хмарь
(Дважды проклятый январь,
Двадцать восемь, как тогда…)
Я чеканю стопы, да.
За строфой идет строфа…
Следуя твоим словам,
Скорбь и разум в сжатый стих
Я сплавляю за двоих.
Так, - хорей, хорей, обвал, -
Ритм скорбный диктовал.
Повторяем, как урок,
Строки, что пришли в свой срок.
Повторяется мороз,
Время рифм и время слез,
Дублинский аэропорт,
Rigor mortis, прочный лед,
Что ни лом, ни фолиант,
Ни Гораций и ни Дант,
Ни другой какой поэт,
Ни катрен и ни куплет
Не разрушат никогда.
И двуглавая беда
В сердце вызовет озноб…
Помню ты, согреться чтоб,
Нас перцовкой угощал,
После же стихи читал…
Но ни спирт, ни аквавит
Не расцветят бледный вид,
Не вернут твой бойкий слог,
Острый бродский язычок.
Помню поезд, стук колес,
Ты дымил, как паровоз,
Отпускал остроты о
Сексе, сектах, партбюро,
По дороге на Тампер…
Йосиф, узнаешь размер?
По дороге в Суоми
(Там, где ленинский разлив)
Рукописи раздавал,
Будто чувствуя финал.
Больше, Йосиф, никогда
Нам не ездить в поездах,
Больше в такт моим словам
Не склонится голова,
Не посмотришь ты вприщур,
Не родится каламбур,
Больше не нажмешь на газ
Англицких ревущих фраз,
Сорванных тобой, как банк
(Русским ты владел и так).
Но тебя не уберег
The English language, твой конек, -
Прахом обернется прах,
Будешь жить в своих стихах,
Но земной окончен путь,
Время вспять не повернуть,
Следуй Одена словам:
Мертвый следуй мертвецам,
Как пророчил Гильгамеш,
Хлеб их преломи и съешь.
========================
Оригинал:
AUDENESQUE
in memory of Joseph Brodsky
Joseph, yes, you know the beat.
Wystan Auden's metric feet
Marched to it, unstressed and stressed,
Laying William Yeats to rest.
Therefore, Joseph, on this day,
Yeats's anniversary,
(Double-crossed and death-marched date
January twenty-eight),
Its measured ways I tread again,
Quatrain by constrained quatrain,
Meting grief and reason out
As you said a poem ought.
Trochee, trochee, falling: thus
Grief and metre order us.
Repetition is the rule,
Spins on lines we learnt at school.
Repetition, too, of cold
In the poet and the world.
Dublin Airport locked in frost,
Rigor mortis in your breast.
Ice no axe or book will break,
No Horatian ode unlock,
No poetic foot imprint,
Quatrain shift or couplet dint,
Ice of Archangelic strength,
Ice of this hard two-faced month,
Ice like Dante's in cheep hell
Makes your heart a frozen well.
Pepper vodka you produced
Once in Western Massachusetts
With the reading due to start
Warmed my spirits and my heart
But no vodka, cold or hot,
Aquavit or uisquebaugh
Brings the blood back to your cheeks
Or the colour to your jokes,
Politically incorrect
Jokes involving sex and sect,
Everything against the grain,
Drinking, smoking like a train.
In a train i Finland we
Talked last summer happily,
Swapping manuscripts and quips,
Both of us like cracking whips
Sharpened up and making free,
Heading west for Tampere
(West that meant for you, of course,
Lenin's train-tip in reverse).
Nevermore that wild speed-read,
Nevermore your tilted head
Like a deck where mind took off
With a mind-flash and a laugh,
Nevermore that rush to pun
Or to hurry through all yon
Jammed enjambements piling up
As you went above the top,
Noise in air, foot to the floor,
Revving English like a car
You hijacked when you robbed its bank
(Russian was your reserve tank).
Worshipped language can't undo
Damage time has done to you:
Even your perepmtory trust
In words alone here bites the dust.
Dust-cakes, still- see Gilgamesh -
Feed the dead. So be their guest.
Do again what Auden said
Good poets do: bite, break their bread.
2005