ИГРИТТ
" - Кто это - Игритт? - перебил его Донал Нойе.
- Женщина вольного народа. - Как объяснить им, кто такая Игритт? Она теплая, смышленая и забавная, она умеет целовать мужчин и резать им глотки..."
Дж. Мартин, Песнь Льда и Огня
Игритт - рыжеволосая девушка из племени одичалых, живущих за Стеной. Одичалые называют себя вольным народом (по сути, это варвары в их противостоянии средневековой цивилизации) и постоянно пытаются напасть на Семь Королевств с севера. Но для этого им нужно преодолеть Стену - а Стена, созданная в незапамятные времена из льда и чар, сама защищает себя... И Дозор блюдет покой Семи Королевств. Одичалые ненавидят Черных Братьев и презрительно называют дозорных "воронами" и "поклонщиками".
И в первый, и в последний раз мы видим Игритт глазами Джона Сноу. Поэтому рассказывать об Игритт я буду с помощью этого героя - любимого мужчины Игритт.
Отряд братьев Дозора, выполняя задание лорда-командующего, встречается с группой одичалых и вступает с ними в бой. Черные братья убивают мужчин-одичалых и берут Игритт в плен.
"— Да это девушка.
— Одичалая, — сказал Змей. — Зарежь ее.
Джон видел в ее глазах страх и огонь. По белому горлу из-под острия ножа струилась кровь. Один укол — и кончено.
Она была не старше его. Джон почему-то вспомнил Арью, хотя никакого сходства между ними не было.
— Ты сдаешься? — спросил он, сильнее нажав клинком.
А если она не сдастся?"
"— Воительница. — Змей показал на длинный топор рядом с меховой постелью. — Она тянулась к нему, когда ты ее схватил. Моргни только, и она вгонит его тебе между глаз.
— А я не буду моргать. — Джон ногой отшвырнул топор подальше. — У тебя имя есть?
— Игритт. — Она приложила руку к горлу и уставилась на окровавленную ладонь.
Джон спрятал кинжал и выдернул Длинный Коготь из тела убитого им человека.
— Ты моя пленница, Игритт.
— А тебя как звать?
— Джон Сноу.
— Плохое имя, — поморщилась она.
— Имя бастарда. Моим отцом был лорд Эддард Старк из Винтерфелла".
"Игритт молча смотрела на это. Она была старше, чем показалось Джону с первого взгляда, — лет двадцати, невысокая, круглолицая и курносая. Рыжие вихры торчали во все стороны. Она могла показаться толстой, но виной тому были многочисленные одежды из шерсти, кожи и меха. Если снять с нее все это, она будет худенькой, как Арья.
— Вас послали следить за нами? — спросил Джон.
— За всеми, кто придет.
Змей погрел руки над огнем.
— Что у вас там, за перевалом?
— Вольный народ.
— Сколько вас?
— Сотни и тысячи. Столько ты еще не видал, ворона. — Она улыбнулась, показав неровные, но очень белые зубы".
Дозорные принимают решение казнить одичалую, и поручают сделать это Джону Сноу. Когда Джон и Игритт остаются одни, начинается не казнь, начинается история любви...
"Он думал, что Игритт попытается убежать, но она стояла и ждала, глядя на него.
— Ты никогда еще не убивал женщин? — Джон покачал головой. — Мы умираем так же, как мужчины, но тебе не нужно этого делать. Манс примет тебя, я знаю. Есть тайные тропы — твои вороны нас нипочем не догонят.
— Я такая же ворона, как и они.
Она кивнула, покоряясь судьбе.
— Ты сожжешь меня после?
— Не могу. Дым далеко виден.
— Ну что ж, — пожала плечами она. — Желудок сумеречного кота — еще не самое плохое место.
Он снял со спины Длинный Коготь.
— Ты не боишься?
— Ночью боялась, — призналась она, — но солнце уже взошло. — Она отвела волосы, обнажив шею, и стала перед ним на колени. — Бей насмерть, ворона, не то я буду являться тебе.
Длинный Коготь, не такой длинный и тяжелый, как отцовский Лед, был, тем не менее, выкован из валирийской стали. Джон приложил клинок к шее Игритт, чтобы отметить место удара, и она содрогнулась.
— Холодно. Давай быстрее.
Он поднял Длинный Коготь над головой обеими руками. Надо сделать это с одного раза, вложив в удар весь свой вес. Самое малое, что он может дать ей, — это легкая, чистая смерть. Он — сын своего отца. Ведь так? Ведь так?
— Ну давай же, бастард. Моей храбрости надолго не хватит. — Удара не последовало, и она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Джон опустил меч и сказал:
— Ступай.
Она смотрела на него во все глаза.
— Уходи, пока разум не вернулся ко мне.
И она ушла".
Но Джон и Игритт расстались лишь на время. Вскоре на отряд дозорных нападает множество одичалых, они убивают всех, кроме Куорена и Джона. Куорен - командир отряда - приказывает Джону убить себя (Куорена) и самому затем сдаться, чтобы остаться в живых, то есть фактически отправляет его "Штирлицем" к одичалым. Джон должен узнать все о намерениях одичалых, ведь их огромное - тысячи и тысячи людей - войско движется к Стене.
Джон убивает Куорена и присоединяется к одичалым. Игритт поручается вольному народу за Джона. Между девушкой и парнем нарастает заметное напряжение - зарождается новое, незнакомое обоим сильное чувство. Вначале Джон ведет с Игритт долгие и мучительные разговоры, спорит - о свободе, о власти, о войне, о жизни... Он много узнает об одичалых. И о самой Игритт, для которой воля - нечто большее, чем просто отсутствие рабства.
"- Ясное дело. - Улыбка у нее была славная, несмотря на неровные зубы. - А мы будем вольны тебя убить. Воля - штука опасная, но со временем ты привыкаешь к ее вкусу. - Она положила руку в перчатке на его ногу повыше колена. - Вот увидишь".
Джон привыкает к девушке, она все больше волнует его.
"Одичалые, по-видимому, считали Игритт писаной красавицей из-за ее рыжих волос, редких среди вольного народа - о рыжих здесь говорили, что их поцеловал огонь, и верили, что им сопутствует счастье. Может, оно и так, только у Игритт
на голове такой колтун - похоже, в последний раз она причесывалась еще в прошлую зиму.
При дворе какого-нибудь лорда на нее никто и смотреть бы не стал. Лицо у нее круглое, нос вздернутый, глаза слишком широко поставлены. Джон все это заметил с первого раза, когда приставил кинжал ей к горлу, но потом стал замечать и другое. Когда она улыбается, кривизна ее зубов как-то сглаживается, а глаза у нее красивого серо-голубого цвета и очень выразительны. Иногда она поет, и ее низкий, с хрипотцой, голос волнует его. А иногда она просто сидит у костра, обняв колени, и с улыбкой смотрит на него, а огонь порождает эхо в ее рыжих волосах, и это волнует его еще больше. Но он брат Ночного Дозора и поклялся не брать себе жены, не владеть землей и не быть отцом. Он произнес эти слова перед чардревом, перед ликами богов своего отца. Он не может взять их назад..."
Игритт - воплощенный вызов и протест всего естественного, живого, искреннего - против скованности, зажатости и лицемерия цивилизации. Счастливица и красавица, отмеченная поцелуем огня, - существо дикое, вольное и гордое.
" - Ты знаешь песню “Последний из великанов”? - спросила Игритт. - Тут нужен голос пониже, чем у меня. - И она запела:
- “О-о-о, я последний из великанов, народ мой исчез навсегда”.
- “Когда-то мы правили миром, но те миновали года”, - загремел, вторя ей, Тормунд.
- “На смену великим и сильным ничтожный пришел человек”, - присоединился к ним Рик Длинное Копье.
- “Он занял леса и долины и выловил рыбу из рек”, - гудели великанскими голосами Игритт и Тормунд.
Игритт допела песню со слезами на щеках.
- О чем ты плачешь? - спросил Джон. - Ведь это только песня. Великанов сотни - я сам видел.
- Сотни, сотни, - огрызнулась она. - Ничего ты не понимаешь, Джон Сноу".
Игритт не отходила от Джона ни днем, ни ночью. Одичалые думали, что она охраняет перебежчика - так, на всякий случай. Но это был тот случай, когда...
"Два сердца, которые бьются, как одно. Насмешливые слова Манса отдавали горечью. Джон редко когда чувствовал себя таким сбитым с толку. “У меня нет выбора, - сказал он себе в первый раз, когда она скользнула под его спальные шкуры. - Если я откажу ей, она поймет, что я предатель. Я играю роль, которую велел мне играть Полурукий”. Его тело исполняло роль достаточно охотно. А как же клятва? - подумал он, вспоминая рощу чар-древ, где принес ее, круг из девяти огромных белых деревьев, красные лики на стволах, которые глядели на него и слушали. Но ее пальцы уже развязывали тесемки, ее язык проник ему в рот, и он перестал думать о чардревах. Она укусила его за шею, а он зарылся носом в ее густые рыжие волосы. Она счастливая - ее поцеловал огонь. “Ну что, хорошо?” - прошептала она, направив его в себя".
"Его клятва, ее невинность - все это не имело значения, осталось только ее тепло, ее губы, ее пальцы, теребящие его сосок. “Сладко, правда? - спросила она снова. - Не так быстро, медленнее, вот так. Теперь вот тут, вот тут, да, хорошо. Ты ничегошеньки не знаешь, Джон Сноу, но я тебя научу. Крепче теперь. Да-а.
Это только роль, - напомнил он себе потом, - роль, которую я играю. Я должен был это сделать, чтобы доказать, что нарушил свою клятву. И внушить Игритт доверие к себе. Больше это никогда не повторится. Он остается братом Дозора и сыном Эддарда Старка. Он уже сделал то, что от него требовалось, и доказал, что должен был доказать".
Но вот утомленная любовью Игритт уснула, положив голову ему на грудь... это была сладость, опасная сладость. Джон постоянно вспоминает о клятве Дозора, пытается оправдать себя, вспоминая, что даже его безупречный отец споткнулся однажды, когда нарушил свои брачные обеты и произвел на свет бастарда. Джон поклялся себе, что с ним этого больше никогда не случится.
"В ту же ночь это случилось еще дважды и повторилось утром, когда Игритт, проснувшись, нашла его готовым. Одичалые к тому времени уже зашевелились и не могли не заметить того, что происходило под грудой шкур. (...) Ты - брат Дозора, шептал тихий голос внутри, но с каждой ночью голос становился все слабее, а когда Игритт целовала его уши или кусала шею, Джон и вовсе его не слышал. Неужели и с отцом, когда он забыл о чести в постели матери Джона, происходило то же самое? Если это так дурно, думал он, почему тогда боги сделали это таким приятным?"
Игритт искренне любит Джона. Ей интересен этот человек из другого мира, к которому устремлены мечты и фантазии девушки. Она представляет себе "южные замки", мечтает побывать в настоящем замке, постоянно интересуется, как живут и любят друг друга - там, на юге, настоящие лорды и леди... Игритт не любопытна, но любознательна. У нее живой, не скованный предрассудками ум. Она жадно впитывает все новое, все интересное, все необычное. И привязывается к Джону - настолько, насколько вообще может к кому-то привязаться это абсолютно свободное существо...
Однажды Джон и Игритт пробрались в пещеры Гендела, где по преданию, заблудились люди и живут в вечной темноте до сих пор. Джону не по себе, Игритт не боится ничего. Но тут в ней пробуждается какое-то новое, странное чувство,
чуждое одичалым - желание ОСТАТЬСЯ НАВСЕГДА С ОДНИМ ЧЕЛОВЕКОМ. И этот человек - "ворона", черный брат, "поклонщик", говоря научным языком, сплошная саморефлексия и фрустрация... Этот человек - Джон.
" В их гроте стояла темень, и свет едва пробивался к ним из другой пещеры, где горели костры. Одеваясь, они натыкались друг на друга. Игритт ступила в пруд и взвизгнула от холодной воды, а когда Джон стал смеяться, сдернула его туда же. Они долго боролись и плескались, а в конце концов поняли, что поторопились с одеванием.
- Джон Сноу, - сказала она, - побудь еще здесь, во мне, милый. Давай не будем возвращаться к Стиру и Ярлу. Давай пойдем вниз и будем жить вместе с детьми Гендела. Не хочу уходить из этой пещеры. Не хочу".
Игритт чувствует, что счастье будет недолгим. Она понимает, что Джон с ними не навсегда, и возможно, даже догадывается о его истинных целях. Но девушка не предает любимого человека - она твердо убеждена, что он, как и все люди, имеет право на свободную волю, свободу мыслей, поступков и действий. А может, просто потому, что не может уже и не хочет лишиться возлюбленного - столь непохожего на нее, столь дорогого ей.
Но огромное войско одичалых, с мамонтами, великанами и прочими союзниками неуклонно продвигается к Стене - чтобы взять ее, чтобы перейти ее, прорваться в Семь королевств и захватить их.
Первый штурм Стены оказывается неудачным. Очень многие из карабкавшихся по ней одичалых упали вниз и погибли.
"- Ненавижу эту Стену, - тихо и гневно сказала Игритт, наблюдая за ними. - Чувствуешь, какая она холодная?
- Конечно, ведь она ледяная, - ответил Джон.
- Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Она построена на крови.
И она, как видно, еще не напилась вдоволь. На закате двое теннов сорвались с лестниц и разбились насмерть. Джон взобрался наверх около полуночи. На небе снова светили звезды, и Игритт вся дрожала после трудного подъема.
- Я чуть не упала, - сказала она со слезами на глазах. - Два раза. Нет, три. Стена хотела сбросить меня, я чувствовала. - Одна слезинка медленно сползла у нее по щеке.
- Худшее уже позади, - попытался ободрить ее Джон. - Не бойся.
Он хотел обнять ее за плечи, но она двинула его в грудь так, что он почувствовал это сквозь шерсть, кольчугу и вареную кожу.
- Я не боюсь. Ты ничего не понимаешь, Джон Сноу.
- Отчего же ты плачешь?
- Только не из-за страха! - Она яростно топнула по льду каблуком, отколов кусок".
Игритт верит, что одичалые победят Дозор. Джон - с рациональных позиций - пытается разубедить это иррациональное, непредсказуемое, но так любимое им существо...
" - Игритт, - сказал Джон вполголоса, - Мансу не выиграть эту войну.
- Ты ничего не знаешь, Джон Сноу. Ты еще не видел, как сражается вольный народ!
Одичалые дерутся как герои или как демоны, в зависимости от того, кто говорит, но кончается это всегда одним и тем же. Они дерутся с бесшабашной отвагой, и каждый сам себе голова.
- Я не сомневаюсь, что все вы храбрецы, но в битве дисциплина всегда берет верх над доблестью. Рано или поздно Манс потерпит поражение, как все до него. И когда это случится, ты умрешь. Вы все умрете.
Игритт посмотрела на него с такой злобой, как будто хотела его ударить.
- Не вы, а мы. Ты тоже. Ты больше не ворона, Джон Сноу. Я поклялась в этом, и ты лучше меня не подводи - Она прижала его к дереву и поцеловала прямо в губы у всех на виду. Кригг-Козел стал подзадоривать ее, кто-то еще засмеялся. Джон, несмотря на все это, поцеловал ее в ответ. Когда они наконец оторвались друг от друга, Игритт пылала румянцем. - Ты мой, - шепнула она. - Ты мой, а я твоя. Умирать так умирать, Джон Сноу, - все когда-нибудь умирают.
Но сначала мы поживем.
- Да. - У него перехватило горло. - Сначала поживем.
На это она усмехнулась, показав кривые зубы, которые он успел полюбить. Дикая душой и телом, с едкой печалью, снова подумал он".
Осада Стены продолжается. Роман Джона Сноу и Игритт продолжается. Парню кажется, что они слились в одно целое - одно тело, одна душа, одно сердце...
"Они каждую ночь спали под одними шкурами, и он привык, что ее голова лежит у него на груди и рыжие волосы щекочут ему подбородок. Ее запах стал частью его самого. Ее кривые зубки, ее грудь в его ладони, вкус ее губ... все это было его радостью и отчаянием. Может быть, его лорд-отец чувствовал то же самое к его матери, кем бы она ни была? Игритт - это западня..."
Но в один прекрасный - для кого? - день Джону удается бежать от одичалых. Он прорывается за Стену и возвращается к своим братьям, возвращается в Дозор.
Игритт, поняв, что Джон - лазутчик, стреляет в него и ранит в ногу. Джон не видит этого, но узнает ее стрелу по оперению.
И вот начинаются мучения Джона. Истинный сын своего отца, он мучается оттого, что предал, что нарушил... Что нарушил? Клятву ли Дозору? Кого предал? Игритт, ставшую для него очень, очень многим?
"Игритт тоже постоянно занимала его мысли. Он помнил запах ее волос, тепло ее тела... и ее лицо в тот миг, когда она перерезала горло старику. Нельзя было ее любить, шептал ему один голос. Нельзя было ее оставлять, настаивал другой.
Может быть, и отец вот так же разрывался надвое, когда оставил мать Джона, чтобы вернуться к леди Кейтилин. Он дал клятву верности леди Старк, а я - Дозору".
До последней атаки одичалых мы не встречаемся с Игритт. Мы не знаем, о чем она думает, что она чувствует. Но ведь мысль материальна. Игритт постоянно приходит только в сны Джона. Это страшные, мучительные сны души, скованной долгом Дозорного и одержимой любовью к Той, что не верит ни в какие долги...
"Маковое зелье убаюкало его, и он опять оказался дома - он плескался в горячем пруду под огромным чардревом, с которого смотрел на него отцовский лик. С ним была Игритт. Она со смехом сбросила свои шкуры, раздевшись донага, и хотела поцеловать его, но Джон не смел заниматься этим на глазах у отца. В нем течет кровь Винтерфелла, и он брат Ночного Дозора. “Я не буду отцом бастарда”, сказал он ей. Не буду. “Ничего ты не знаешь, Джон Сноу”, - прошептала Игритт, растворяясь в горячей воде".
И вот - последний бой, который, как известно, и самый трудный. Последний штурм Стены.
Игритт, отважно устремившуюся наверх, смертельно ранит лучник Дозора. Одичалые проигрывают битву. Джон Сноу после боя находит ее под Стеной и пытается спасти.
" Игритт лежала на твердом старом снегу под башней лорда-командующего, со стрелой в середине груди. Битый лед засыпал ее лицо, и при луне казалось, что на ней надета мерцающая серебряная маска.
По белому утиному оперению Джон видел, что это не его стрела, но чувствовал себя так, будто сам пустил ее.
Когда он опустился на колени рядом с Игритт, ее глаза открылись.
- Джон Сноу, - сказала она очень тихо - видимо, стрела пронзила ей легкое. - Это ведь настоящий замок? Не просто башня?
- Настоящий. - Джон взял ее за руку.
- Это хорошо - прошептала она. - Я так хотела повидать настоящий замок до того... до того, как...
- Ты увидишь целых сто замков. Бой окончен. И мейстер Эйемон тебя вылечит. - Он коснулся ее волос. - Тебя поцеловал огонь, ты счастливая. Не можешь ты умереть от какой-то там стрелы. Эйемон ее вытащит, залатает тебя и даст тебе макового молока от боли.
Игритт только улыбнулась в ответ.
- Помнишь ту пещеру? Надо было нам с тобой остаться там, как я тебе говорила.
- Мы вернемся туда. Ты не умрешь, Игритт. Не умрешь.
Игритт приложила ладонь к его щеке.
- Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, - вздохнула она и умерла".
"Ничего ты не знаешь, Джон Сноу" - постоянная присказка и вечная загадка Игритт. А для меня - одна из самых любимых цитат книги.
Даже в последний миг Игритт не забывает напомнить человеку, которого она, наверное, все-таки очень сильно любила, что он НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ...