Перед Новым годом стали считать, сколько брать спиртного. Ваткин сказал, что и считать нечего – по бутылке на каждого, минус один человек. Ну, и бутылку шампанского, чисто символически. Костя долго обдумывал это заявление, потом объявил математику Ваткина неевклидовой.
В этот момент пришел Полуэктов, радостный, как щенок. «Ребзя! - заорал он прямо с порога.
Между прочим, его жена Ольга, дипломированный филолог, довольно сильно повлияла на лексику и фразеологию Полуэктова. И с ним уже не всегда стыдно, и почти всегда понятно. Но вот с «ребзей» пока еще не получается.
Короче, Полуэктов закричал: «Ребзя! Ко мне дружок едет армейский! Из Крыма!»
Оказалось, что армейский дружок из Крыма едет не совсем к Полуэктову, а мимо на поезде, но он везет в подарок какое-то жуткое количество крымского коньяку, и надо к поезду подойти, потому что стоит он недолго, а дружок вообще-то едет в какой-то Котлас на родину своей тещи. В общем, армейского дружка Полуэктов поехал встречать с Ваткиным – и не скучно, и нести поможет.
«Армейская дружба, это, Ваткин, на века! – орал по дороге на вокзал Полуэктов. – Это, знаешь, какое «друг мой - третье мое плечо»! Мы же с ним такое прошли!» Ваткин, в армии, понятно, не служивший, романтически спрашивал: «В дозоры, небось, ходили?» «И в дозоры и по бабам. Там знаешь, какие были связистки! А прапор у нас был – зверюга! А дембеля у нас были – громилы… Я же, блин, Ваткин, ранение имею, во, гляди!» И Полуэктов задирал рубаху, показывал несуществующие следы от пуль, а Ваткин уважительно кивал башкой.
Поезд был тринадцатый, вагон нулевой. Это Ваткина смутило, потому что он иррационально верит сразу и во все – в бога, в приметы, в гороскопы, в переселение душ, ну и в нумерологию, понятно, тоже.
Несмотря на удивительные цифры, тупая морда локомотива появилась строго по расписанию. Полуэктов возбужденно заметался по перрону. Поезд еще и не остановился, а из окна вагона высунулась белобрысая голова, вопившая: «Эй, Полуэктыч! Я здесь! ЗдорОво!» Полуэктов заорал в ответ: «Жана!!!» и побежал следом за поездом.
Вообще-то Полуэктов мужчина крупный. Поэтому, когда он бежит, особенно в этой своей куртке, то полная иллюзия, что охотники подняли медведя-шатуна. Ваткин трусил следом.
Полуэктов орал: «Смотри, Ваткин, это же Жана! Жана, привет, бродяга, сколько лет, сколько зим!» Жана из окна хохотал и выкрикивал: «Полуэктыч! Сколько Лен, сколько Зин!» И было понятно, что это их старые армейские шутки…
Оказалось, что поезд стоит всего четыре минуты, поэтому Жана сказал, что выходить он не будет, а контрабанду передаст через окно. И вытащил четыре пластиковых бутылки по полтора литра каждая. В бутылках коричневело.
«Вот! – кричал Жана, - Держите! «Ночи Херсонеса»! Из квоты главного технолога массандровских подвалов! Неразбодяженное!.. Помнишь Сидорчука, Полуэктыч?.. Нет? Ты че?! Такой здоровый, из второго взвода?.. Да блин, как не помнишь? Он умер!.. Ну, спился… А Димку Маслова помнишь? Он в Джанкое, трое пацанов родил!»
Жана был невысокого роста, проще говоря – очень маленького. Открытое окно вагона было на уровне его бровей, поэтому, когда он говорил, он все время подпрыгивал. Полуэктов смотрел на него с умилением, и даже не пытался вставить ни слова, просто кивал головой. Тактичный Ваткин наблюдал сцену встречи армейских друзей метров с двух.
«А я в Партените сейчас! Город-сад! Приезжай летом! Море работает! Фрукты! То-се!» - прыгал и орал Жана, - Ох ты, Полуэктыч! А! Здоровый какой! А! Ниче тебя не берет!»
Поезд тронулся, а Жана все кричал, Полуэктов какое-то время держался рукой за окно, шел вровень с поездом, потом руку отпустил, перехватил поудобнее коньяк, и стал махать вслед уезжающему и подпрыгивающему Жане свободной рукой…
Дома Полуэктов устроил дегустацию крымского коньяка, а Ваткин пересказывал Косте подробности этой встречи.
«Слушай, Полуэктов, а что это за имя у него такое – Жана?» И Полуэктов сказал, что на самом деле армейского друга зовут Жан, а отчество у него вообще – Лордович. Жан Лордович Квасьневьский. Потому что он – поляк, а у поляков такие имена – сплошь и рядом. Коньяк оказался превосходным, но две бутылки сразу же забрала Ольга, а две оставшиеся были выпиты во время дегустации. Поэтому, на Новый год спиртное рассчитывали заново, но уже по Костиной формуле – просто по 0,5 на каждый нос, включая девушек. Ну и бутылку шампанского, конечно. Чисто символически, под куранты.
«Жан Лордович Квасьневьский. – уже потом задумчиво вспоминал Костя. – Что, так и есть – два мягких знака в одном слове?» «Что ж тут удивительного, - отвечал Полуэктов, - полно примеров!» «Например?» - говорил Костя. «Например, пельмень!» - отвечал Полуэктов.
А Ваткин думал, что армейская дружба, конечно, крепкая, обагренная иной раз кровью, вон как у Полуэктова, но и гражданская – не хуже, а иногда и лучше, потому, что трудно представить, что Костя жил бы где-то в Партените… Да и Полуэктов – тоже…