“Наигранный оптимизм. Глупый и даже опасный в экстремальных ситуациях”,- подумал зелёный, посмотрев на оранжевого. Зелёный был высоким, стройным, с военной выправкой – ничего лишнего. Был покладист со “своими”, а инородцев воспринимал буквально в штыки. Он был истинным сыном своей расы. По правде сказать, оранжевые тоже не любили чужаков, но им было лень учиться защищаться и поэтому некоторые из них даже придумали себе наименование – “пацифисты”. А некоторые всё же научились драться по мере необходимости.
“Почему, - думал зелёный, - наши пути так резко разошлись? Мы же всю жизнь были рядом, жили одним солнцем, пили одну воду, смеялись над одними шутками. Мы были счастливы: просто и без затей. Пока однажды он не прошептал мне: ”Знаешь, друг, я чувствую страх. Мне кажется, что что-то не так. Жизнь проходит мимо, а я не сделал ещё ничего великого. Я должен сделать это!”.
- Почему ты уверен, что ты должен и в состоянии? – спросил я.
- Но… но как же! Это же я! - вопрос вогнал его в ступор.
- А это я. И что?
Так он стал оранжевым, не таким, как все. Но это было только поначалу. Потом многие стали оранжевыми. Иногда это было даже красиво. Иногда кто-то из этих “оптимистов” срывался без видимой причины и падал: красиво, но не долго, и всегда с одинаковым результатом.
Вообще-то, они всегда отличались от нас, просто мы не хотели этого замечать. А, возможно, просто были слишком заняты своими делами и не лезли в чужие. Потом наш главный(он был гораздо умнее, мудрее и старше нас) объяснил, что “они” были всегда, и что некоторые из них действительно достигали больших высот. В этих случаях их полёт не всегда заканчивался падением, им удавалось за что-то зацепиться. Как правило, это “что-то” при этом сильно страдало, но сладкой болью, и было довольно счастливо.
Мой оранжевый друг ничем не выделялся среди своих собратьев, и это его очень угнетало. Чтобы как-то оправдать себя он начал называть меня конформистом, но стал даже больше со мной общаться. Потом он предложил мне тоже стать оранжевым. Наш главный объяснил мне, что оранжевых у нас отродясь не было. Я спросил почему. Ох уж мне этот извечный вопрос “почему?”. Никто в одиночку не сможет ответить на него достаточно объективно, а я люблю общаться с кем-либо один на один. Главный ответил мне, что оранжевых у нас не может быть в принципе, потому что мы другие. Как странно, каждый хочет считать себя особенным, но все в этом стремлении довольно одинаковы…
А может быть их “оранжевость” - своего рода болезнь, эпидемия? Ведь как всё было: сначала мой друг стал оранжевым, а потом и они все. Признаки: осознание собственной смертности, раздумья о смысле жизни, наигранный оптимизм или позёрский пессимизм, уход от привычного общества. Хм… всё сходится.
Я подошёл к нашему главному, чтобы поделиться своими догадками. К моему удивлению, он ответил, что вообще не задумывался об этом. А ведь он в чём-то прав, нельзя же всем всю жизнь рефлексировать, надо кому-то и о хлебе насущном думать. Как хорошо, что он у нас есть, такой сильный, умный и мудрый!
Нет, не стать мне оранжевым. Да не очень-то и хотелось. Я принципиально другой.
Интересно было бы поговорить с их главным. Но меня к нему не пустят. Да и всё равно мы друг друга не поймём. Как там на свадьбах говорят: ”…И только смерть разлучит вас.”? А нас только смерть объединит: в смерти все равны. Но после смерти мы всё равно не сможем понять друг друга, потому что не сможем мыслить. Зато хоть противоречий не будет.
Вот их главный, он прожил уже не одно поколение, стал как бы стержнем их культуры. Они умирают, а лидер остаётся. Значит, он больше любого из них приспособлен к жизни. Значит, есть в нём что-то действительно особенное. А может быть он не лидер, а материальное воплощение их идеального представления о сути Бытия? Но я-то знаю, что этих “лидеров” много и что они тоже смертны. Любой идеал рано или поздно падёт под топором лесоруба…
Наступила поздняя осень жизни. С одинаковой и внезапной яростью эта жизнь обрушивалась как на оранжевых, так и на нас. Мы пока держались, потому что были очень сплочённым коллективом, но многие оранжевые не вынесли всех тягот этого мира. Лишь некоторым всё же удалось за что-то зацепиться в этой жизни и стать действительно великими. Моего друга среди них, к сожалению, не было.
“Не расстраивайся, что он не стал великим, - успокаивал меня наш главный, - великие принадлежат обществу, даже если сознательно пытаются от него дистанцироваться. А так он принадлежал по большей части тебе, как бы эгоистично это ни звучало. - Он был как всегда прав, и как всегда лишь отчасти. – Скоро они снова появятся. Сначала похожие на нас(но лишь цветом, по сути же своей мы разные), потом изменятся. В них нет ничего совсем уж особенного. Это всё просто природа. Но ты молодец. Ты первая сосновая иголка, попытавшаяся понять кленовые листья…”.