В уснувшем доме с мезонином,
где время прекратило бег,
где только старые картины
не забывают прошлый век,
В огромном зале, средь обломков
и старых книг, в густой пыли,
стоял, оставленный потомкам,
рояль, как грозный исполин.
Облез весь лак и пожелтела
с годами клавиш белизна.
Свеча, что век назад горела,
уже исчезла сквозь года.
Я подойду, откину крышку,
и, убежав сквозь толщу лет,
я тихо-тихо, еле слышно,
играю прошлому ответ.
И сборник нот, полуистлевший,
давно заброшенный от глаз,
но для меня из тьмы воскресший,
я взяв его, играю вальс…
На старом чопорном рояле,
что канделябрами был горд,
на ком прабабушки играли
сто лет назад с забытых нот,
На ком потом и мамы наши
играли джаз, его дразнив,
а он играл… играл без фальши,
стоял суров и молчалив.
На ком потом резвились дети,
а он их чепуху терпел.
Не мог сказать, не мог ответить.
Он лишь давно уже хотел
Вернуться в прожитые годы,
вершить судьбу на тех балах,
где правила мазурка модой,
и вальсов публика ждала.
На этом, сквозь века дожившим,
Рояле прошлого, сама
Себе я вальсом этим бывшим
Дорогу в «завтра» провела…
По тонким клавишам играя,
летают пальцы, чуть дыша,
едва касаясь – замирают,
и с новой силой ввысь спешат.
1998