….Ничего не надо, ведь все слова давно уже сказаны другими, вся жизнь уже прожита тысячью чужих жизней, песок давно превратился в камень, слезы точат камень, и каждый год он становится все призрачнее. Мысль растекается по древу березовым соком, который впитал жадными губами мальчишка, не знающий о том, что произойдет с ним в следующую минуту. Непорочность нельзя вернуть хирургическим путем, она неосязаема недоступна простой операции. Все фотографии мира не вместят тех мыслей, которыми наполнена каждая заиндевевшая ветка сосен в тайге. Невозможно представить, что все это уже было и жизнь – это только отражение отражений других давно ушедших жизней. Все повторяется немыслимым образом, создавая чувство дежавю, от которого становится не по себе. Хочется вспомнить что-то неясное как туман над рекой после дождя. Дереву столько лет, сколько колец на его стволе, женщина идет с клетчатыми сумками, набитыми продуктами к празднику, ребенок плачет, боится уйти из макдональдса, видит в нем воплощение глупой детской мечты, машина скользит колесами по гололеду, пытается выбраться. Похоже на что-то давно уже бывшее, но не с тобой. На тебя смотрят так, будто уже видели когда-то, и ты их видел, но не можешь вспомнить, где и когда и было ли…
То, что можно увидеть, пощупать, понюхать, запомнить как существующий факт – из этого состоит сознание. Смотришь на дома и улицы, набитые песком вперемешку с снегом, гирлянды с огнями – напоминание праздника, который не для тебя, думаешь – неужели это все? В эту секунду, в это мгновение - сколько еще, таких же неприметных капелек массы с мыслями невидимыми ходят по грязным улицам мира, не подозревая о существовании единомышленника, твоего двойника, который именно в эту секунду думает о том же. Неважно на каком языке, Вавилон придуман людьми, а не богом и разрушен был ими и перестали они понимать друг друга не с помощью гнева божьего. Все это плоды рук самих людей, которые, как сказал один мудрец – одиноки, потому что вместо мостов строят стены. Великая китайская стена, придуманная ими, спасает от дождя и ураганов и всего лишнего. Кто знает, что на самом деле лишнее? Солнце, которое нещадно печет голову и распаривает извилины мозга, может быть тоже лишним. И небо, сбрасывающее бомбы, сотворенные не им – тоже. И океан принявший в себя самую гигантскую плавучую махину… единство во всем ведет природу к концу своего существования, может этого и принято бояться. Единства нет, но есть зеркальное отражение. В детстве думаешь, что тот человечек в зеркале тоже живет своей жизнью и у него все точно так же, только немного по-другому, чуть лучше, чуть светлее. Появляется желание как Алисе, прыгнуть в пустоту и найти своего двойника, который прожил точно такую жизнь, только чуть-чуть лучше. Если кто-то следит за всем этим упорядоченным до безобразия хаосом, то он, наверное, смеется и шутит над всем этим, как мы смеялись над своими глупыми куклами. Иногда думаешь, что бы он сказал, если бы умел говорить. Может быть что-то вроде: «Когда-нибудь мир перевернется с ног на голову, мир захочет изобразить акробата, качающегося на перекладинах и смотрящего на людей с очень большой высоты. Когда-нибудь… Все это будет, когда меня не станет и наиграются в войнушку мои внуки, которые к тому времени будут сами дедами и бабушками. Я привык думать об этом каждый день, я существую с мыслью, что все это произойдет, и даже раньше, чем ожидается многими. Я знаю точный день и час, минуту и секунду, когда это произойдет.
Меня мучает артрит, потому что я стар и немощен, мои пальцы похожи на высохшие ветви деревьев, которые поливали ежедневно кислотой. Мои руки уже не принадлежат мне, они принадлежат старухе вечности, которая даже старее меня. Да и сам я не принадлежу себе - в этом моя судьба.
Судьба. Глупое слово, придуманное людьми, которые не знают, что их ждет в следующую минуту. Какие глупые слова они напридумывали!
Они живут в мире слов, они не могут общаться и понимать друг друга без слов. Но даже слова не помогают им понимать друг друга.
Как я стар! Мои глаза плохо видят, и то, что они могут видеть, меня не радует. Они слезятся от старости и от горя, потому что мое горе приносит слезы другим. А их тысячи тысяч, они живут и смотрят в небо, слёзы застилают им глаза, они верят, что я им помогу. А я так немощен, незряч, недвижим. Я устал от шума в голове, от стонов в ушах, от людей, которых придумал не я, а мой прадед, который превратился в пепел, растаявший с первым снегом, выпавшим на землю…»
Я не он и не знаю о его мыслях. Чаще всего хочется верить, что его вовсе нет, страдать манией преследования, зная, что за тобой кто-то следит – невыносимо. Знать, что это шоу трумена, где никому не будет дела до спасения твоей души или тела – еще более невыносимо…думать, что ты, это не ты и твое тело и душа тебе не принадлежат, что они – раскрытая книга, корты таро, глобус мира, вращающийся при помощи чьих-то рук………………
Лучше и вовсе не думать.
Раскрыв книгу на последней странице можно увидеть как исчезает история, сотворенная лишь на то время, пока перелистываются страницы романа. История заканчивается и продолжается новая, кольца на деревьях приняли роль историй – сколько историй – столько колец. Мир сходит с рельсов тогда, когда заканчивается твоя история. В этом состоит весь эгоизм человечества. Так трудно представить, что твоя жизнь – секунда, твой путь – миллиметр, твоя значимость – песчинка в пустыне. Сила эго возвышает человека до размеров вселенной, сужая тем самым настоящую вселенную до размеров пуговицы на пиджаке, вырванной хозяином – вселенной. Человеческое эго может уменьшится до размеров пуговицы только под воздействием большей вселенной, подавляющей своей мощью все планеты солнечной системы и превращающий человека в песчинку, секунду, миллиметр пути. Эта вселенная – то, что принято людьми называть любовью. Понятие, в котором живут миллиарды других понятий, оно всеобъемлюще, как воздух, которым мы дышим. Его частицы живут в порах, коже, легких, сердце. Любовь есть везде, есть всегда, она похожа на болезнь. Как можно в пору беззаботного счастья заболеть тяжелой простудой, так в пору горестного отчаяния можно ощутить это чувство всеми клетками тела и души. Она может заразить лихорадкой отчаяния и подарить величайшее счастье – быть любимым и любить. Так сложно произносить это слово, покрытое коркой пошлости и затертое от использования не по назначению. Придумать бы новое слово, вмещающее в себя вселенную, незнакомое никому и по силе равное струе дождя после изнуряющей жары…
Я – любовь, в которой нет ничего лишнего, каждый человек – это любовь, ведь даже всепоглощающая жажда жизни – это тоже любовь.
А значит, я – вселенная, гораздо большая, чем та, о которой принято думать. Значит, каждый не напрасно мыслит размерами своего эго, считая себя микрокосмосом.
….Ничего не надо, ведь все слова давно уже сказаны другими, вся жизнь уже прожита тысячью чужих жизней, песок давно превратился в камень, слезы точат камень….