Вот возникает ночь,
я опять на кухне сижу
Воспоминания
катятся как последний трамвай
Громыхают станции, платьица, скалы
Ай-Петри.
Как ворон над чёрной помойкой взлетаю всё выше,
Оставляя Плеяды вверху.
А на небе продолжается социализм.
И меня мои крылья уносят
Вдаль колодца-двора, где когда-то бродили поэты,
Бушевала весна Валинора и струи портвейна.
Ныне я, отставной капитан каботажной галеры,
Снова в лужи гляжу,
Как аральский маяк на песчаное взморье.
Утром воет будильник дурацким трезвоном –
Мы куда-то опять, оставляя мгновения, мчимся.
Мы – последние люди, последние эльфы Балара,
После нас позабудут и рифмы, и песни, и пляски.
Даже мы больше не помним ни вкуса гаванской сигары,
Ни вообще почему Петербург так похож на Испанию.
Нам амуры слепые махали чужими крылами,
Нам охрипшие нимфы шептали названья созвездий,
Мы смотрели на жизнь сквозь стекло, воспевали стаканы,
И бухали вино, а теперь оказались в две тысячи третьем.
Короли и герои, вы в «Квейк» никогда не играли,
Если я поиграл и могу срифмовать эти строки,
Значит я как бы сам себе Гамлет,
Поедаю омлет и ряжусь в ваши гордые тоги.