Ну а в итоге я бродяга,
и ничего уж не хочу.
Я при свечах уже не лягу.
(Свечами геморрой лечу).
Мы жизнь разметим и измерим,
так не спросив её саму.
И ничему порой не верим,
однако судим по всему.
Я всегда говорю не об этом,
и не ту обнимаю за талию.
Я наверное был бы поэтом,
если б лира была не в Италии.
Наш главный бич - одно и то же.
И рюмку счастья пригубя,
мы на других во всём похожи,
но не похожи на себя.
Я приверженец всяческих крайностей,
мне второго уже не дано.
Жизнь - цепочка забавных случайностей,
я в ней слабое часто звено.
Меня жизнь обмануть не сумела,
календарь и часы мои врут.
Я всегда нахожусь в курсе дела;
к сожаленью, вне курса валют.
Если съем я один центнер соли,
и мой дух будет девственно чист,
то я буду опять в главной роли,
но в душе я, конечно, статист.
Чертовски, как всегда, здоров,
за телом я своим в дозоре.
Мне лень - как чаша для пиров,
как мат в досужем разговоре.
Устав, как бедный марафонец,
я у земли нащупал пуп.
Я как мужчина одножёнец,
однако страшный многолюб.
И дела мои снова плохи.
Но в окне милионная роза
облечёт незаметно в стихи
моей жизни суровую прозу.
Живу как будто бы посменно,
чужими часто рецептурами.
И с жизнью зло и вдохновенно
играю белыми фигурами.
Как вольный ветер всё лечу я.
Лечу простуду, диатез.
И сил прилив опять почуяв,
построю приливную ГЭС.
Один на свой этаж поднялся,
другой в сердцах нажал на стоп.
А кто-то искренне пытался
подстроиться под гороскоп.
Я, из обоймы выпадая,
впадаю в спячку и в депрессию.
Я понял, счастье поджидая:
жить - это не моя профессия.
Если буду вести себя тише,
меня выпустят в свет под залог.
Про меня и в газетах напишут,
но наверное, лишь некролог.
Нет у меня хороших данных.
Продам полцарства и царевну.
Всегда последний среди равных,
последний даже на деревне.
Моё всеслышащее ухо
мне каждый день твердит о том,
что лучше быть слегка под мухой,
чем просто где-то под столом.
Я помню чудное мгновение -
ты не явилась и опять.
Теперь моя река забвения
наверно, повернётся вспять.
Меня очень легко обмануть,
ещё легче, наверное, кинуть.
Кто захочет, тот может и пнуть
(хотя можно и просто подвинуть).
Все люди ходят как по насту,
и с полуслова уж заводятся.
Потом разводятся, в чём часто
и сомневаться не приходится.
Опять попутав нож и вилку,
неподвижен мой мозг-истукан.
Всегда со злости лез в бутылку,
а бывало, и вовсе в стакан.
Судьбу читая без бумажки,
в контакты мы вступаем плотные.
По коже носятся мурашки -
мои любимые животные.
Всё познавая из сравнения,
уже не можем без проекций.
Мы все отбросили сомнения,
жизнь превратив в конспекты лекций.
Уж не суёмся, зная брод.
Но если б мыслили конкретно,
то просвещения наш плод,
конечно, не был бы запретным.