Он был советский офицер, и присягал СССР, еще в года застоя.
Он очень свято чтил Устав, его пленяли простота и логика устоев.
Она же не была проста, играла Ференца Листа с листа в одном оркестре.
И жизнь ее была пестра – коньяк с утра, в обед икра, Париж, Берлин, Манчестер.
И встреча невозможна их, тем более, что есть жених – владелец галереи.
Но управляет случай всем, и попадет в любовный плен бедняжка Лорелея.
И вот зима, и мчит авто, она в нем, кутаясь в манто, спешит на званый party.
А он свершает моцион – гулять полезно перед сном – высокий и усатый.
И, как всегда, заглох мотор, и материт весь свет шофер, и колесо пинает.
В ее глазах кипит слеза, шофер орет ей: «Вылезай!», что делать – вылезает.
Пуста Москва, метет пурга, капрон и шпильки на ногах, она почти рыдает.
Но офицер – стараться рад!- на раз снимает свой бушлат, чем барышню спасает.
И – делать нечего – ведет к себе домой, где чай и мед и в кухне раскладушка.
И до утра они молчат, и остывает в чашках чай, и засыхают сушки.
И впрямь, о чем им говорить? Ну, у него душа горит – о подвигах армейских.
А ей же хочется сказать, как тяжело концерт играть для скрипки и оркестра.
И разошлись, как корабли, поскольку так и не смогли нормально объясниться.
Он служит где-то в МЧС, она покинула оркестр, и укатила в Ниццу.
Дав галерейщику отлуп, нет-нет да вспомнит про тулуп и посиделки ночью.
А он, мечтать не перестав, все так же свято чтит Устав, и жизнь менять не хочет.
Здесь вот что, знаете, смешно, он, каждый божий выходной, теперь в концертном зале.
И громче всех кричит он «бис!», когда звучит (конечно) Лист, для скрипки и рояля.