Запершись у себя, я стучу кулаком по столу,
тренируюсь, хочу показать им, какой в самом деле являюсь.
Не могу. Извините. На память я вам оставляю
о себе папиросу, забытую где-то в укромном углу,
кружку чая, кусочек плохого французского сыра.
Я хочу вам сказать, что особое виденье мира —
аномалия глаза, всего лишь ошибка зрачка,
искривленье хрусталика. Может быть что-то похуже
искривленья хрусталика. Видеть Моне в грязной луже
есть особенность мозга, что ближе, пожалуй, к болезни.
Впрочем, кто не мечтал ей болеть из таких же, как я?
Ведь тогда бы стихи были ближе к Иосифу. Вот
То, о чемя пытаюсь сказать в надоевшей порядочно строчке.
Ну а впрочем, ПОМОЙму, об этом теперь бесполезно
говорить, потому что никто уж меня не поймет
и оспорит стоящую где-нибудь лишнюю точку.
Я смотрю волейбол. Счет 2:2. По-простому ничья.
Я жую помидор, и на свитер мой капает сок
помидорный. Увы, не к лицу ему капли, хотя,
если вдуматься, есть ли вообще у вещей характерные лица?
Воронье за окном прокричало “прощай”, что, по-моему, сущий пустяк,
Потому что вороны — до ужаса вздорные птицы,
все кричат и кричат и не думают, есть ли в том прок.
А хотя мне б хотелось без толку кричать, как они,
и без толку летать, громко каркать, встречая рассвет,
говорят, что они могут есть своих умерших братьев,
если голодны. Мы наложили на это запрет,
мы же мясо хороним! (да что я несу, твою мать!) И
мы потом голодаем, надеясь на манну с небес
или манную кашу такого же белого цвета.
Я всю жизнь просидела в углу, ожидая особых чудес,
я от скуки, наверное, стала немного поэтом,
(но дурацким достаточно). Мысли с жужжаньем пчелы
пролетают, извилины легким крылом задевая.
Почему мне так страшно одной? Боже мой! Боже мой! Я не знаю!
Потому ли, что ветер на улице дунул и стих,
или смерть незаметно, как чрная туча, подкралась,
напугала меня? Мне теперь ничего не очталось,
кроме мыслей. Порядок их записи в стих
произвольный. Пишу все сюда без разбору.
Я б хотела писать по-другому, но Бродский Иосиф, который....
Что за бред? Начала я писать о себе,
а закончила Бродским, и мысли мои исчерпались.
Здесь все-все. Не жалейте о тех, что остались,
а то будут мяукать, как кот в водосточной трубе.