Мне даровано чудо такое,
Что к себе беспрестанно манит:
Деревенька моя, Голодское,
Самый сильный на свете магнит!
Я по жизни и падал, и дрался,
Забирался в крутые верхи,
Но всегда снова к вам возвращался,
Дорогие мои заверхи.
И дорог не считая пройденных,
Лишь единственной дорожу:
Я всю жизнь свою к дому Володиных
По Иванищу восхожу.
И наверно тому подъему
Есть простой и понятный смысл:
Возвращенье к родному дому
Путь наверх всегда, а не вниз.
С высоты голодского пригорка
Мне намного видней и ясней
Все, что было сладким и горьким
В непутевой жизни моей.
Как ласкала она и коверкала...
Так намешенно – не разберешь.
Лишь Ока, мое чистое зеркало,
Растолкует где правда, где ложь.
Обнажит и залечит раны,
А печали пойдут стороной
И я снова услышу от мамы:
“Возвращайся, сыночек, домой”
Мне до боли жаль, что не будет
Несказанно счастливого дня,
Когда разом встретятся люди,
Все, что раньше любили меня.
Со стены глядят в изголовье
Два портрета, как лики святых:
Бабка Надя и бабка Прасковья
Берегут покой внуков своих.
Я глаза закрываю и в лодке
Проплывут сквозь рассветный туман
Мой отец, тетка Надя, Володька
И веселый хмельной Балабан.
Беспризорные дети Родины,
Мы по белому свету рассеяны:
Ермаковы, Титовы, Володины,
Харитоновы, Моисеевы...
От корней оторвались и в прятки
Мы с деревней играем своей.
Кто в Молдове, кто на Камчатке,
Кто у северных дальних морей.
Деревенским остался только
Голодской, не туляк, не москвич,
Дорогой мой сосед рыжий Колька.
Стал седым Николай Кузьмич.
А как встретиться доведется,
Под гитару, обнявшись, споем.
Снова молодость улыбнется
Кого вспомним, кого помянём.
Каждой встреченной бабушке древней
Поклонюсь, что живет и хранит
Эту лучшую в мире деревню,
Самый сильный на свете магнит!