И была в этой вселенной когда-то настоящая жизнь.
И были ручьи, реки, моря и океаны,
и все, что было солоно,
вытекло давно из глаз,
а все, что было чисто и хрустально
- ушло глубоко-глубоко под землю.
Росли здесь деревья,
да все они сгорели, растапливая чьи-то сердца,
Цвели здесь цветы,
да все они поувядали от ветра и холода.
Был здесь воздух, свежий и благоуханный,
Да ушел весь на вздохи и успокоение чьих-то ран.
Много здесь всего было чудесного:
Города росли, песни пелись,
смех детей и ласковые голоса матерей слышались всюду, -
Все погибло от землетрясений и ураганов.
Осталась голая мертвая пустыня в трещинах,
Да на небе пара белых облаков,
которые малы, чтобы пролиться дождем,
но не настолько, чтобы испариться вовсе.
Так и скитаются по небу, гонимые безродным ветром,
И плывут над горизонтом –
то слон, то мышь, то топор, то скрипка.
Все пропало.
Остались миражи – все, что хочешь, можешь увидеть.
И даже я не знаю, есть ли то, что видишь там, на самом деле, или нет.
Но даже если есть, не дотянуться, не добраться до него.
Все исчезло.
Ты извини, что так мало застал ты здесь,
Так надо.
Тысячи раз приходится умирать,
чтобы дать умереть надежде.
Присядь, погляди на эти миражи, на этот закат.
Не спрашивай ни о чем. Больше ни слова о прошлом.
И ты полюбишь эту тишину, ты полюбишь то, что есть.
И все родится заново.
И осторожно, прячась по камням, побегут ручьи.
Крохотные, храбрые поднимутся полевые цветы,
Вырастут деревья, запоют птицы, засмеются дети.
Все будет по-другому, и будет прекраснее, чем было.
Будь здесь.
В тысячный раз я даю умереть надежде,
в тысячу и первый раз рождаю все заново,
и никак не могу привыкнуть.
И когда никто не смотрит на мои миражи,
я боюсь:
-а вдруг
моя вселенная
погибает в последний раз.
2 ноября, 2005, Алматы