Дом на горе
В эту странную глушь, у которой не вызнать родства,
Я во сне возвращаюсь. В истерике бьется листва
Опаленной осины.
Потому что сюда я всегда возвращаюсь водой,
У прибрежных кустов раздраженно кричит козодой,
Предвещая кончину
Или прочие страшные вещи кому-то из нас.
Где-то воет собака. Не думать об этом сейчас.
Надо выйти на сушу.
Тем не менее ноги как будто свинцом налиты.
Напряженно вперяясь в растущие рядом кусты,
Я отчаянно трушу.
Но на берег иду. Как всегда, развязался шнурок.
Завязать не решаюсь. Иду и не чувствую ног.
И, конечно, в итоге наступаю и падаю. Это смешно. Я смеюсь,
Но скорее из принципа. Я, как и прежде, боюсь.
Правда, чувствую ноги.
Изучаю песчинки, прилипшие тут к башмакам,
Чтобы только не видеть, как щерится лес по бокам,
Как деревья фальшивят,
Расстилая прохладу и тень за концы теребя.
И уже сомневаешься, лес окружает тебя
Или рынок блошиный.
Две горбатые ели, как пара сведенных клыков,
Служат здесь воротами в затерянный мир мертвяков,
Двоедушников, вештиц.
Их привычная пища – сквозная субстанция сна.
Потому-то они только спящих и ждут допоздна,
А не конных, не пеших.
Ну и пусть караулят. Я здесь не гощу, а живу.
Вон мой дом на горе. Я спешу наступить на траву –
Та, шипя, уползает.
До деревьев дотронуться тоже никак не могу –
Прогибают стволы. Я уже не иду, а бегу,
Без души осязая,
Как волос на затылке касается чья-то рука.
Все в обычае сна. Не догонят же наверняка,
Просто так, попугают.
С глаз ресницы слетают. С деревьев слетает кора.
Поглощая пространство, рывком вырастает гора.
Эта, я полагаю.
* * *
Мой дом на горе – безопасная ниша.
Он мхом ослеплен и опутан по крышу.
Уютным ему нелегко притвориться –
Навылет прогнили его половицы.
А сети паучьи от стен до дверей
С добычей – скелетами нетопырей.
До сердца его древоточец добрался.
Он полый. Он издали полным казался.
Все склеры его, нежилого на вид,
Чужое дыханье уже леденит.
Он погребом пахнет. Он здесь погребен.
Источник спасения – я, а не он.
* * *
Но я здесь живу. Это место такое,
Откуда нет ходу.
Его, как беду, не разводят рукою,
Ныряют, как в воду.
Заводят кота, диковатого нравом,
Живут в этом доме.
Метут паутину, и вешают травы,
И спят на соломе.
А елки – приручат (в них друга и стража
Врожденная помесь).
И будут дела их белы, словно сажа…
Дела мои, то есть.