Луна – и та уйдет за облака,
последняя печаль - и та, покинет,
когда я обернусь бильярдным кием,
послушным продолженьем игрока.
Ему и страсть и всех сомнений груз
отдам, когда от мела белым жалом
коснусь неуловимо тела шара,
и закачу тем самым в сети луз
шары другие... И замру ненужным
сукно стола целуя равнодушно,
чтоб через час под светом с потолка
вдруг задрожать картонной перепонкой,
как будто в первый раз - в руке ребенка…
Пусть небеса не рушатся пока!