Что-то стало другим: в этом городе, песнях и лицах.
Что-то просто ушло – безвозвратно, но синею птицей
Или птицей другой с оловянным стареющим клювом
Что-то больше не радует глаз, уже не тревожит чуда.
Что-то новое здесь – из двух зол опять выбирает,
Моя музыка больше похожа на поступь трамвая,
Моя новая роль – убегать, зарываться в шинелях
Атавизмов войны и героик любви – на мгновенье…
И распасться потом: ослепительно – тысячью бликов!
Только что-то мешает сиянью нового мифа,
Что-то очень тревожит, это пугает настолько,
Что живее друг друга мы ставим обыденно мёртвых.
Вот и новый восход – как красив, как спокоен, чудесен,
Сколько ноток звенит бубенечком чарующих песен,
Сколько в небе луны, сколько светлых, прекрасных мгновений
В обязательном дне обязательны люди и тени.
Обязательно всё: новый город, троллейбус, билеты
На какой-то концерт, на ближайший, твои амулеты,
Разноцветный журнал и картина, простое движенье
Человека напротив – и смена других поколений.
В этой чистой реке обязателен новый трамвайчик,
Как всегда пробегает по пристани маленький мальчик,
Несомненна стена красно-бурого старого леса -
Обязательна здесь – в эпицентре запрета на мессу.
Вот и гонится день, очертя, на другую неделю,
Русский глас оттого не привыкнувший к истинной вере,
Остаётся – вчера. Ведь для нас изменилось здесь что-то,
И почти не увидев друг друга, почти не услышав кого-то,
Кто нам нужен – мы падаем вниз головой
И проносится новый и страшный вой одиночества, вой
Безысходности жизни, тщета испытуемых дней,
И попытка в миру запустить слепых голубей,
И возможность забыть – принимая всё также и лучше
Инфракрасно на вещи смотреть, обретая силу могущих
Возвращаться назад – не к себе, но в другие теченья,
Где всё проще и дальше от наших с тобой преступлений.