В воскресенье является смерть.
Половицей не скрипнув, не хлопнув дверью,
Пробирается под одеяло к Андрею.
Ксения отвечает: «Снег».
Глядь, а у него уже глаза покатились вверх.
«Что за окном? что за окном? что за окном?»-
твердит Ксения вторые сутки,
Вторые сутки не выпускает руку его и его слова.
У Ксении не кружится голова,
Но кто-то гадкий копошится в желудке.
У Ксении нет детей, нет родителей, нет братьев и нет сестер.
У Ксении больше нет мужа – один Христос.
Ксения с вопроса начинает их разговор.
Христос отвечает вопросом на ее вопрос.
Ксения говорит: «Верни его, а меня – взамен.
Я потом объясню, зачем.»
Прасковья Ивановна распорядилась, на той половине, где мертвец, не топить.
По ночам ей мерещится Ксеньин плач и какой-то стук.
Она придумала спросить у Ксении, как же та будет жить.
Февраль проползает из подпола, просачивается в дымоход.
Андрей Федорович одевается, пока Ксению кладут в гроб.
Надевает чистое белье,
Ненадеванный почти сюртук,
Будто будут хоронить его.
И твердит беспрестанно: «Снег, снег, снег»,
Боясь отпустить последнее слово ее на тот свет.
Ксения глядит на Андрея Федоровича, любит каждый его шаг,
Радуется каждому вдоху до боли в ушах
Недаром она шептала, да хлопотала:
«Я все отдам, Прасковье дом отпишу.
Верните Андрея, верните Андрея, прошу…»
Андрей Федорович выходит вон со двора,
Прасковья Ивановна, крестится, крестится, давится набежавшей слезой,
Не решив залаять ему или хвостом завилять, под крыльцо заползает Трезор.
Бросив недостроенную горку за Андреем бежит детвора,
Кидают в него снежками, орут: «Юродивая!»
Те, что помладше, бегут обратно, старшие гогочут вслед.
Андрей Федорович идет. Ксения идет. Снег.