Мы шли вместе, сплошным потоком по широкой колее гигантского колеса – люди, животные, бесы, вампиры, асуры, демоны. Убегали то ли друг от друга, то ли от тех, черных, которые двигались следом.
Я шел впереди прочих. Не потому, что был умнее или вел за собою, но оттого, что боялся сильней.
Передо мной не было никого. Только белая демоница с детенышем на руках. Это была девочка. Отчего-то я понимал, что в ней, в детеныше на руках демоницы – наше спасение. Спасение всех – и вампиров, и людей, и бесов, и демонов, и асуров, и зверей.
Я ускорил шаг и приблизился к ним. Девочка (она была еще совсем мала и о человеческом младенце мы сказали бы, что она еще кормится молоком) смотрела большими, черными, без белков, глазами как-то не по-детски осмысленно.
Она ухватила меня за руку выше запястья, прильнула тельцем, вся – едва ли не с мой локоть ростом, и мне вдруг сделалось очень спокойно и хорошо, так, что захотелось плакать. А она, почувствовав мой страх и тоску, сказала:
- Не бойся, я тебя спрячу. А ты покажи им Знак Вампира.
И я вспомнил, что в кармане плаща у меня действительно лежит замызганная ксива с несколькими Знаками. Знак Вампира был на третьем листе из двенадцати, он походил то ли на комара, то ли на изображение колибри с плоскогорий Наски, но я, хотя не понимал языка, на котором был написан текст, знал, что на самом деле это – очертания созвездия, откуда пришли те, черные.
Тогда я, почувствовав, что они приближаются, стал спиною к стенке колеи и выставил перед лицом ксиву.
Когда я открыл лицо, демоница с детенышем пропали. И я понял, что случилось что-то нехорошее. Люди, звери, вампиры, асуры, бесы и другие демоны по-прежнему сновали кругом потоком, хотя и поредевшим, но только я знал, что демоница с детенышем заступились за нас всех.
Я догадывался, что они, наверное, в каком-то аду, и отправился искать их на Перекрестке.
Двери адов были разные, и перед первой на кожаном спортивном мате по-татарски сидел небритый, с рыжею щетиной, Ходжа Насреддин в мятом, несвежем пинстрипе от «Кендзо» и белом тюрбане. В руках он перебирал бирюзовые бусины четок.
- Ты волен войти или выйти, но найти их ты уже не в силах, - сказал мне Насреддин, сидевший у входа в первый ад..
Я не поверил и открыл дверь.
Здесь, на Перекрестке, было много адов, они походили то на школьные мастерские труда, то – на университетские спортзалы, то – на больничные столовые, порой за дверьми оказывались пустыни, порой – джунгли. Холод и зной, вода и огонь, тишина и шум, ужасная темнота и нестерпимый свет сменяли друг друга…
Белой демоницы с детенышем на руках не было нигде.
От отчаяния я умер – и проснулся.