Рань. Дождя пощечины. Плащи…
Сюр столичных улиц узнаваем.
Тканей и людей густые щи
налиты в посудины трамваев.
Будто бы досматриваешь сон,
вытекший из прожитого века,
где тебя приветствует поклон
лишь фонарных получеловеков.
Где немое небо подперев
грифельно-горчащей чернотою,
молчаливы чудища дерев,
умирают, как и должно, стоя.
И кляня трамвая долгий путь
в те места, где я не много значу,
я мечтаю город обмануть –
увезти себя на дачу-клячу.
Там в пустой гостиной, у огня
зонт просушит мокрые ключицы,
и тоска, дождями семеня,
до меня навряд ли достучится.
Приезжай и ты меня согреть
и изведать местного уюта.
Здесь лучей таинственная медь
лишь двоим играет почему-то.