Глаза прикрою – и кометой
сквозь призму времени лечу,
как кадры старой киноленты,
жизнь от начала прокручу.
В глубь памяти неудержимо
я навзничь падаю во тьме.
Даль прошлого неотвратимо
накатывает в полусне.
И оживают предо мною
мгновенья из небытия,
чуть вспыхнув, меркнут чередою.
Как на экране – жизнь моя.
Вот я сижу на теплых бревнах,
слежу, как папа «стружки вьет»
и бабочек на досках ровных
петух огромный клювом бьет.
А вот в малиннике с подружкой
мы бабушке «ау» кричим,
давно набрали ягод в кружки,
объелись обе и лежим.
Вот поздний вечер оживает:
река – парное молоко,
луна в мерцанье волн ныряет,
мчит поезд где-то далеко.
Вот выпускной. Вот мы - студенты:
«картошка», лагерь, стройотряд…
Дорога вьется, словно лента,
костры походные горят.
В волненье новом, незнакомом
жму дочь к трепещущей груди,
а ты под окнами роддома –
счастливый – на меня глядишь.
Вот мы с детьми в панамы, в кепи
опят нарвали на лугу,
а вот снеговика все лепим,
и сами – с головой в снегу.
Вот дочь и сын уже студенты,
и младший не по дням растет…
Опять дорога вьется лентой,
и безмятежно жизнь течет.
Так миг за мигом мимо, мимо –
из мрака вновь в небытие –
несутся неостановимо…
А счастье уж на острие!
Вот сплю, по светлым снам кочуя,
доверчиво прильнув к тебе,
в ту ночь – последнюю – не чуя
беды дыханье на себе.
Покуда утро не настало,
я тщетно к кнопке «стоп» тянусь,
но пальцы ватными вдруг стали,
суставами не шелохнуть.
Час «Х» грядет неумолимо…
Покой взорвется, рухнет суть.
И все еще предотвратимо,
лишь к пульту руку б протянуть.
Но вновь виток петлей замкнуло,
вновь не послушалась рука…
И ночь за ночью, лишь усну я,
вновь наступает «день сурка».
Увы, стократно проживая,
миг роковой не отведу.
Дымят руины, дотлевая,
по ним – босая – я бреду.