Не так давно мне довелось написать отзыв на одно стихотворение –стихотворение, каких немало на Стихире и, я бы сказал, не самое худшее из них. Фантазия и бросающееся в глаза старание автора не выглядеть «одним из», однако, сыграло с ним не самую добрую шутку. Среди прочих, у меня появились претензии, например, к таким строкам:
Прячутся июньские бульвары
под тентами и просто под листвой.
Цветенье лип сродни служенью муз,
гуденье пчёл мне пением органа
Горошек-франт покручивает ус
перед ромашкой, примою романа
Я не стал вдаваться в подробности, почему эти строки мне кажутся плохими, дав возможность автору разобраться самому, а вот Геннадий Мартуров в своей статье «Из наблюдений над некоторыми неточностями в построении сравнений» не поленился разобрать схожие моменты в других стихотворениях. Статья интересная, умная, аргументированная и ознакомиться с ней было бы полезно едва ли не всем авторам сайта, в особенности, самым плодовитым.
П.С.
Из наблюдений над некоторыми неточностями в построении сравнений
(По материалам публикаций на сайте www.stihi.ru)
Еще в 1925 г. Б. А. Ларин писал: «Как ритмическое членение есть очевидная и общепризнанная основа знаковой стороны лирики, так кратность, осложненность – существенный признак ее семантической стороны. Двусмысленность и многосмысленность, нетерпимые и избегаемые в практической разговорной речи, эстетически утилизируются, выискиваются поэтами. Метафора именно как двоезначимость (одновременное представление двух значений) необходима в лирической речи. Но это только простейшее, легче всего наблюдаемое явление поэтической семантики. Лирика в большинстве случаев дает не просто двойные, а многогранные (кратные) смысловые эффекты; эти ряды значений не равно отчетливы и не одинаково постоянны. Потенциальность этих семантических рядов (возможное отсутствие некоторых элементов ряда в данном восприятии лирической пьесы) – и дает повод к утверждению о неограниченной, произвольной множественности истолкований ее. Но это утверждение неверно. Недоразумения с поэтическими произведениями в публике относятся не к искомому («заданному») эффекту их, а к читательской психологии или психопатологии. За фактами произвольного понимания нельзя упускать из виду потенциально-полного истолкования сложных смысловых рядов, предуказанных в стихотворении» (Ларин Б. А. О лирике как разновидности художественной речи (Семантические этюды) // Ларин Б. А. Эстетика слова и язык писателя. Избранные статьи. Л., 1973. – С. 66).
Сравнение обычно определяют как троп (т. е. образная реализация слова или слов), «состоящий в уподоблении одного предмета другому на основании общего у них признака» (Д. Э. Розенталь, М. А. Теленкова). При этом часто подчеркивается, что «слова, используемые в тропах, должны сочетаться друг с другом и в своем прямом значении» (И. Б. Голуб), что «при общем образном значении сравнения его компоненты не показывают смыслового сдвига по отношению к прямому значению» (Словарь автобиографической трилогии М. Горького. В. I. Издательство Ленинградского университета. 1974. – С. 32.), что «при перенесении значения с одного явления на другое сами эти явления не образуют нового понятия, а сохраняются как самостоятельные (Л. И. Тимофеев и С. В. Тураев). Рассматривая сравнение М. Шолохова: «Как выжженная палами степь, черна стала жизнь Григория», Л. И. Тимофеев и С. В. Тураев пишут: «Представление о черноте и мрачности степи и вызывает у читателя то тоскливо-тягостное ощущение, которое соответствует состоянию Григория. Налицо перенесение одного из значений понятия – «выжженная степь» на другое – внутреннее состояние персонажа». Но именно недостаточный учет (или полное отсутствие этого учета) прямых значений, входящих в состав сравнений слов, является в ряде случаев, как это будет показано ниже, основным источником неточности построения сравнений. Однако эти неточности могут возникать и по некоторым другим причинам, обычно сопутствующим недооценке всех смысловых планов сравнения, всей ее смысловой «кратности».
Остановимся на рассмотрении некоторых неточностей построения сравнений, встретившихся нам в публикациях на сайте www.stihi.ru, более подробно.
1. Употребление в составе сравнения слова без учета его значения и лексической сочетаемости.
«… фонтаном искры
Вылетают из глаз…»
Глагол «вылетать» не сочетается в русском языке с существительным «фонтан». Фонтан обычно бьёт или струится, но не в-ы-л-е-т-а-е-т. Существует также фразеологический оборот «бить фонтаном», употребляющийся в значениях: «стремительно, бурно вытекать» (ключ из-под земли бьет фонтаном и т. п.) и «сильно, неудержимо проявляться» (веселье бьет фонтаном). Но и сравнение, допустим, «фонтаном искры бьют из глаз» будет неудачным, так как распространенное выражение «искры из глаз сыплются (посыпались)» (о действии сильного удара по голове) само по себе является устойчивой по составу метафорой, не допускающей замены своих компонентов на какие-либо другие. Следовательно бить из глаз искры также не могут (ни фонтаном, ни струей, ни чем-либо другим).
Сравнение автору в данном случае явно не удалось.
2. Смешение сравниваемого с основанием сравнения.
«И теплой каплей молока
Напиток белим.
А молоко – как облака
Над Коктебелем».
Собственно сравнение – «молоко – как облака», то есть «молоко» сравнивается с «облаками». Смысл – молоко похоже на облака. Удачно ли? Чем оно все же на них похоже – формой, цветом и т. д.? Да и похоже ли? В то же время противоположное сравнение облаков с молоком (по цвету) будет вполне правомерным.
3. Собственно недостаточный учет значения всех компонентов сравнения.
А.
«Лукавым временем прибой
Переполошен.
В него когда-то, как в любовь,
Входил Волошин».
Сравнение здесь – «в прибой, как в любовь, входил Волошин». Хорошо, как представляется, понятен основной смысл, который хотел выразить автор в поэтической форме – «Волошину очень нравилось входить в прибой, он входил в него с любовью и т. п.». В то же время автор проходит мимо еще одного смысла, явно присутствующего в данном сравнении – Волошин входил в прибой так же, как он же входил в любовь, что, в общем-то, бессмысленно. Но этот семантический план есть, и от него никуда не деться. По поводу возражений типа «этого не может быть», в «это нельзя поверить» и т. п. еще в середине XIX века известный русский лингвист И. И. Давыдов вполне резонно заметил: «Нельзя поверить, но очень легко можно подумать». Таким образом, рассматриваемое сравнение также не может считаться корректным. К тому же в нем отмечается нарушение лексической сочетаемости – «входил в прибой». Мы входим в море, волны и т. д., но никак не «в прибой».
Б.
«Тут, как гусей Моисей хворостиною
Гнал свой народ – взял меня укорот».
Какую мысль хотел воплотить автор в этом поэтическом отрывке? Примерно она должна выглядеть следующим образом – «я укротился так же, как укрощались евреи Моисеем во время Исхода». В действительности же такого (или хотя бы подобного) сравнения нет. А есть следующее – «меня укорот в-з-я-л так же, как гусей Моисей хворостиною г-н-а-л свой народ», еще короче – «укорот взял так (таким образом), как (каким образом) Моисей гнал». Остается только развести руками.
Кроме того, сравнение библейского Моисея с «погонялой» гусей не выдерживает, конечно, никакой критики во всех отношениях.
В.
«Когда, как репу с огорода,
Невозмутимая природа
Меня потянет за ботву…»
Автор, очевидно, хотел сказать, что в свое время он уйдет из жизни так же, как уходит из жизни репа, что Природа (= Смерть) «выдернет» его из жизни так же, как выдёргивают из грядки репу в огороде и т. п.
Хорошее сравнение или нет – дело вкуса автора. Хотя мне лично значительно ближе такой, например, образ:
«[Творогов:]
Что мне в том, что сумеет Емельян скрыться в Азию?
Что набравши кочевников, может снова удариться в бой?
Все равно ведь и новые листья падут и покроются грязью.
Слушай, слушай, мы старые листья с тобой».
С. Есенин
Дело, однако, в том, что, увлекшись одним образным смыслом, автор в то же время совершенно не замечает всех остальных (совершенно нелепых в данном случае) семантических планов (связанных прежде всего – с п-р-я-м-ы-м-и значениями), которые неизбежно, хочет того автор или нет, проявляются в приведенном сравнении. Само же сравнение фактически получается следующим – придет время, когда «природа меня потянет за ботву так же, как (*она тянет за ботву) репу с огорода». НО:
1) Репу вообще н-и-к-т-о за б-о-т-в-у «с о-г-о-р-о-д-а» не тянет, разве что мелкие хулиганы-воришки, да и те «тянут» (= воруют) её уж никак не «за ботву» («с огорода» же!).
2) Собственно Природа сама по себе абсолютно н-и-ч-е-г-о «с огорода» не тянет (ни репу, ни морковь, ни картофель… и т. д., ни за ботву, ни за что другое).
3) Л-ю-д-и действительно выдергивают («тянут») р-е-п-у из земли, грядки и т. п. («Посадил дед репку… тянет-потянет… и т. д.). Человека же (в том числе и автора) можно потянуть за усы, бороду, волосы, нос, уши, руки, ноги и всякие другие части тела. Что в данном случае стоит за образным употреблением слова «ботва»? Скорее всего, очевидно, волосы на голове, так как именно они, прежде всего, могут быть уподоблены ботве репы. Получается, что придет время, когда «неумолимая природа» каким-то, никому неведомым, образом, вцепится в волосы на голове автора и силой вышвырнет («вытянет») его из жизни, словно репку.
Г.
«Волчонком расстроенной виолончели,
Слипателем стынущих век,
Скитается ветер по стогнам столицы,
Вздымая летучую рать
Снежинок, безжалостно жалящих лица,
И силится что-то сыграть –
Какой-то мотивчик колючий, бессвязный,
Громоздкий, как город и речь
Его одиночеств, бессонниц и праздных,
Заверченных в сумрачный смерч,
Таких нескончаемых, зябких, вокзальных,
Таких заблудившихся толп».
Автором создан оригинальный, очень интересный, весьма сложный, объемный образ звука ветра (ветра-волчонка) на площадях и улицах столицы. Это и звук расстроенной виолончели, и жалобный скулеж волчонка, и колючий, бессвязный, громоздкий мотивчик его одиночеств, бессонниц и …толп. Все это действительно замечательно. Однако и в этом случае автор упускает из виду прямые значения употребленных в составе сравнения слов. Если уж сказано «волчонком… скитается ветер по стогнам столицы», то сравнение наряду с переносным, образным смыслом (относящимся к звуку ветра) необходимо будет восприниматься также и в прямом смысле (относящемся уже к скитанию ветра) – ветер скитается по стогнам столицы так же, как по ним скитается волчонок. Именно в этом и заключается семантическая двуплановость и многоплановость образного сравнения. Именно такова, как уже отмечалось, внутренняя природа л-ю-б-о-г-о художественного сравнения. Возникающий же в этом случае закономерный вопрос, откуда в наши дни взяться волчонку на стогнах столицы, остается без ответа.
Остается только сожалеть, что подобного рода погрешности встречаются иногда в истинно поэтических произведениях очень высокого уровня, к каким, например, относится стихотворение, сравнение из которого рассмотрено в настоящем обзоре последним. Неточности в создании того или иного образа, пусть самые незначительные, несколько снижают весьма благоприятное впечатление от поэтического произведения в целом.
В то же время необходимо отметить, что подлинный мастер художественного слова не только имеет право, но и обязан находить новые, совершенно оригинальные, необычные на первый взгляд связи и отношения между явлениями и отражать их в своих произведениях. Но он не имеет права пропускать (не замечать) в силу тех или иных причин явные погрешности: не могут фонтаном искры вылетать из глаз, не может быть молоко похоже на облака, не мог Волошин входить в прибой так же, как он входил в любовь, не может взять кого-либо укорот так же, как Моисей хворостиною гнал свой народ, не может Природа за волосы потянуть кого-то из жизни, как она же тянет репу с огорода, не может волчонок скитаться «по стогнам» современной столицы и т. п.
Словом, необходимо строго и последовательно различать сознательные самые неожиданные сближения и ассоциации (особый вопрос – что кому нравится или не нравится) от случайных просмотров и просто ошибок.
© Copyright: Геннадий Мартуров, 2006
Свидетельство о публикации №1602100576