на моей груди, кажется, слева, крест-накрест вышито нежное сердце –
неровными стежками и больше похоже на мишень, но уж как получилось.
когда-то давно я спала сорок лет, а в сорок первом пришли немцы –
один высокий и рыжий, другой худой и носатый. я дала им отпор, как учили:
задушила подолом старого платья, забрала автоматы и ускользнула в окно.
а за окном была оккупация, в моду вошли погони и перестрелки;
однажды меня нанизали на пули, испачкали кровью зелёной судьбы сукно
(он называл это травой - не помню имени, мы с ним играли в гляделки…)
кажется, он был партизаном, носил колючую бороду и трофейный «шмайссер»,
и верил, что спас мне жизнь в неприметном бою под селением Карамазово.
на самом деле я давно умерла, но ему не призналась - в нелепом страхе,
что он меня тут же разлюбит, и кровь моя перестанет быть красной.
он нёс меня на руках, из дыр в животе и ногах хлестало горячим:
в бреду мне казалось – хочу, истекаю от яростного возбуждения!
я пыталась его соблазнить - а он, несмотря на бороду, был мальчик,
лет двадцать, не больше – не ведавший жизни и наслаждения…
ради него я долго хранила шрамы – как обручальные кольца;
он прикасался к ним нежно-нежно, глаза его увлажнялись -
и я задыхалась от счастья, слизывая азбуку морзе
случайных взглядов, прикосновений к раненой талии…
а потом он исчез, внезапно истаял в пряном безветрии,
пал смертью храбрых - сказали друзья (как будто трусы иначе падают).
я пыталась уснуть – но спотыкалась на сорок втором километре
ниточки времени, у могилки с надписью «сердце frau»…
на моей груди, кажется, слева, крест-накрест зачем-то вышито,
неровными стежками – руки дрожат и давно не слушаются –
нежное сердце, по страшной традиции похожее на мишень… а выше -
надпись: «кто умеет - тот выстрелит»… пока никому не хватает мужества.