Помню, помню дядю Арли
В белой шапочке из марли,
Если память мне не врет.
На носу сверчок стрекочет,
Дядя весело хохочет
И под нос себе бормочет,
Что ему ботинок жмет.
Хоть и был он честных правил,
Завещанья не оставил,
Только множество долгов.
И однажды как-то летом
Обзавелся он билетом,
Вещи спрятал под жилетом,
Сел в трамвай - и был таков.
Любовался он закатом,
Полз наверх по горным скатам,
Пробирался между скал.
Он заливисто смеялся,
Песни пел и кувыркался
И забыть скорей старался,
Что ему ботинок мал.
Проходили дни и годы,
Он слагал стихи и оды,
Как китайский мандарин.
Жил мой дядя не скучая,
Деток в школе обучая
И попутно продавая
Горожанам аспирин.
Раз он в чаще заблудился,
Тут сверчок и появился
И вскочил ему на нос.
Дядя очень удивился,
А пришелец не смутился
И получше закрепился,
Словно намертво прирос.
Сорок три зимы и лета
У счастливого поэта
На носу сидел сверчок.
Со сверчком он веселился,
Ел и пил и спать ложился,
Но однажды простудился
И не в шутку занемог.
В белой шапочке из марли
Умер старый дядя Арли,
Не закончив славный труд.
Со сверчком их закопали,
А на камне написали,
Что ему ботинки жали,
И теперь, наверно, жмут.
Из книги «Полное собрание бессмыслиц» Эдварда Лира
Оригинал:
Incidents in the life of my Uncle Arly
I
O My aged Uncle Arly!
Sitting on a heap of Barley
Thro' the silent hours of night,—
Close beside a leafy thicket:—
On his nose there was a Cricket,—
In his hat a Railway-Ticket;—
(But his shoes were far too tight.)
II
Long ago, in youth, he squander'd
All his goods away, and wander'd
To the Tiniskoop-hills afar.
There on golden sunsets blazing,
Every evening found him gazing,—
Singing,—"Orb! you're quite amazing!
"How I wonder what you are!"
III
Like the ancient Medes and Persians,
Always by his own exertions
He subsisted on those hills;—
Whiles,—by teaching children spelling,—
Or at times by merely yelling,—
Or at intervals by selling
Propter's Nicodemus Pills.'
IV
Later, in his morning rambles
He perceived the moving brambles—
Something square and white disclose;—
'Twas a first-class Railway-Ticket;
But, on stooping down to pick it
Off the ground, —a pea-green Cricket
Settled on my uncle's Nose.
V
Never—never more,—oh! never,
Did that Cricket leave him ever,—
Dawn or evening, day or night;—
Clinging as a constant treasure,—
Chirping with a cheerious measure,—
Wholly to my uncle's pleasure,—
(Though his shoes were far too tight.)
VI
So for three-and-forty winters,
Till his shoes were worn to splinters,
All those hills he wander'd o'er,—
Sometimes silent;—sometimes yelling;—
Till he came to Borley-Melling,
Near his old ancestral dwelling;—
(But his shoes were far too tight.)
VII
On a little heap of Barley
Died my aged uncle Arly,
And they buried him one night;—
Close beside the leafy thicket;—
There,—his hat and Railway-Ticket;—
There,—his ever-faithful Cricket;—
(But his shoes were far too tight.)
From the book “The complete nonsense” by Edward Lear