Давно не бывал я в Донбассе. Тянулась
душа, не забывшая кровную связь,
туда, где осталась шахтёрская юность,
как золото, в скифском кургане хранясь.
Полвека развеялись в пух, как полова,
на бьющих в лицо судьболомных ветрах.
Но я — ничего не забыл из былого
и память не сжёг на осенних кострах!
И ныне, когда попустил нам Всевышний
вчерашнее братство похерить в крови,
я помню — вот здесь, под стареющей вишней,
я грезил когда-то о первой любви…
Ужасны свершённой измены итоги!
И, глядя назад (как с горы — смотрят вниз),
я вижу, что не было лучшей дороги,
чем та — мимо шахты моей … в коммунизм…
Не сыщешь в других промелькнувших столетьях
идей вот такой высоты, чистоты…
А культы, репрессии — то междометья,
мосты, что в реальность ведут из мечты.
Глаза закрываю — и вижу не горе,
не ворона карканье слышу из мглы,
а счастье народное, что, словно море,
вздымает до солнышка песен валы!
Доныне я слышу то многоголосье —
да так, что аж душу бросает в озноб.
Пока мы одни — мы слабы, как колосья,
а вместе — мы были крепки, словно сноп!
Давно уж столичным я стал человеком,
но снова — гремучая памяти клеть
несёт меня к прошлого брошенным штрекам,
чтоб встретиться с тем, без чего мне не петь.
Вон там — чуть окрашена зорькою алой —
лежит, подставляя лучам косогор,
та родина, что называется «малой»,
но весит в душе — больше мира всего…