Я не люблю пароду. Право,
в ней что-то вырожденческое есть,
не по Гюго – смеющаяся месть,
а будто в суть подмешена, отрава,
душевную сжимая оболочку,
не пропускает важных токов сил,
и сколько бы ты звезд не нацепил,
она их превращает в точки
не развернувшихся побед,
не завершенной в этом мире жизни,
сводя ее к нехитрой тризне,
по имени надгробный монумент.
Мне больше импонирует живое
в лице сплетенье признаков, бог весть
откуда взятая трудом сознанья смесь,
являющее нечто вот такое:
между бровями острый купол храма,
а на верху нам всем знакомый жест –
пробитый пропуск из людского срама,
в одно из заповедных мест.