Собратьям по Литературному институту
Ища наощупь, как слепцы, дорогу к Храму,
хоть запоздало, но духовно зрея,
мы подражали Гумилеву, Мандельштаму,
и даже Вознесенскому Андрею.
Вступая в жизнь, жизнь эту крыли матом,
но восполняли в голове пробелы.
А наши девочки посали под Ахматову
или под Ахмадуллину, под Беллу.
Народ мыбыли все ж советский, дикий.
Пытаясь вникнуть в творчества секрет,
мы поняли, что Пушкин, хоть великий,
но все же – замечательный поэт!
Клеймили мы, кипя негодованием,
всю мерзость века – страстно и неистово.
Но как же робким нашим дарованиям
средь мрази было вырасти и выстоять?
И спорили без устали и лени,
вместо того, чтоб почитать Шекспира,
о том, что натворили Сталин с Лениным,
о миссии Руси, о судьбах мира.
Вот так мы души хрупкие спасали.
Мечты же наши были к телу ближе –
вступить в презренный наш Союз писателей,
имея пару никому не нужных книжек...
... Иное время. Нравы – те же самые.
Чуть поумнели мы и в гении не лезем.
Но что же – с нашею Прекрасной дамою,
которой мы служили? Что – с Поэзией?
И почему же – сторожа и дворники, -
мы толком ничего не сотворили?
Немели словари и разговорники,
но дар задаром свой проговорили?
И почему не стали хоть немного
достойны тех, которым подражали?
Ведь был же и у нас талант от Бога!
Остались лишь ирония и жалость...
Век золотой, а после век серебряный.
Ну, а затем – пещерный и компьютерный.
Хоть потребительский, но вовсе непотребный...
А на душе не приторно, а муторно.
Мы будем ироничными и жалкими, и в Вечности, конечно, не пребудем.
...Но были люди и иной закалки.
Как люди вроде. Но – иные люди.
Ну, чем от нас они так отличались?
В грязи – в грязь не у дарили лицом!
И тем, что было Слово их – в начале!
А наша болтовня – перед лицом.
Но были, были люди ведь еще – “шестидесятники”,
Высоцкий – в записях, а Бродский – в самиздате!
А мы – не циники и даже – не романтики,
не – преданные. Даже – не предатели...
Но все ж мы были – славные ребята,
привязанные всей душой и сердцем
к культуре русской, к Родине распятой
и к нашему лицею – Дому Герцена!