В чулане сгнили сапоги,
усы и трубка,
и след от царственной ноги,
и в вазе незабудка.
Легло и прахом стало всё,
что было ране,
и Учредительное в небытиё
ушло Собранье.
Утихли звуки, ветер сник,
слетают вереницы,
как птицы, с пожелтевших книг
их лепестки-страницы.
И жизнь, и слёзы, и любовь
погребены веками,
и мёртвый лук нацелен в бровь,
изогнутую облаками.
Старик читает палимпсест
и пальцем бровь тиранит,
и полусгнивший древний крест
его уже не ранит.
Он, слепо глядя в пустоту,
один, от века к веку,
уже не нужен никому –
"Библиотекарь".