Ей ритм танца стихией был родной
И страсть, не заперта в зачатке,
И двор соперничества роз,
Рука в надушенной перчатке.
И подала красивую ладонь
Бледному Дофину,
Тройную корону взяв –
И она любила маленьких собачек,
И попугаев,
И краснолапых куропаток,
И золотых рыбок герцога де Гиза,
И голубя с голубым жабо,
Полученного от Монсье д’Эльбе.
Мастер Джон Нокс не был другом ей;
Была она с ним любезна.
Медовая речь ее была искушением
Пойматься в адову бездну.
«Высокочтимый сэр, ужели манеры
Изящные, миловидный лик
Обидят вашего Бога, кто столь велик,
Что его мудрая режиссура и антреприза
Создали балет золотых рыбок де Гиза?»
Верхом скакала сквозь Лиддесдэйл,
Напевая: «Стремишься ты в гущу дел,
В труху преврати меня хоть на день,
Бандитку, но пощади, злодей!»
Птица горная кричала еще и еще,
Как потерянный дух,
Раздираемый штормом в пух.
Поразмысли о выпавшем ей пути,
Злой ловушке недоли,
Сети, что самой ей пришлось плести,
Вольно или невольно,
О танцующих ногах, что стиснул покой,
Ослепших глазах –
Холод и мудрость удел королев.
Ее любимые вещи были малы,
Попугаи
И краснолапые куропатки
И золотые рыбки де Гиза
И голубь с голубым жабо,
Которого дал ей Монсье д’Эльбе.