1
Сталь клинка,
что бесстыдная девка,
ищет плоти.
На теннисном корте
мячик жизни ударился в сетку,
рикошетом пришёлся на ветку -
мельпомену, цыганку, кокетку.
Юный батюшка, силясь по мере,
укрепляется, видимо, в вере,
над промёрзшей могилою стоя.
Снег идёт бесконечно и нервно,
воздавая по вере, наверно,
а за снегом охотятся ветки,
распушив ненасытную хвою,
как нимфетки в походной расцветке.
Я убил тебя, Непенелопа!
Зацепились, запутались стропы -
мы любили, парили недолго -
на скале две тряпицы из шёлка,
на ветру, словно хлопья, холопьи
наши сущности нечеловечьи,
что иные пространства отверзут,
уносимые в млечную бездну,
точно искры летящей картечи,
наши души-не души – увечья.
Подожди! Над планетой зависни -
может, не было, милая, жизни?..
2
Как хлыстом по холсту,
наст хрустит за версту.
Пустырям –
по кресту,
а кустам –
по костру.
Ни жнивья,
ни жилья,
даже нет воронья,
никому и ничья
только эта Земля.
Эй, ударь!
Не жалей,
бей в свой бубен, борей,
бей насквозь,
до костей,
до души –
чтоб больней!
Чтоб почувствовать страсть,
чтобы плоть,
чтобы всласть,
чтобы страх,
чтобы плеть,
чтоб почувствовать смерть...
3
Был снег в начале.
Позже снег с дождём.
Потом ветра раскачивали тушу
вселенной, и, казалось, окоём
перетекал в одну большую лужу.
Набравшись сил, вода взломала лёд,
рельеф меняя, вырвалась наружу,
где, словно время, двинулась вперёд,
своим величьем сотрясая сушу.
И плоть земли, не помнящая бед,
звезде навстречу распахнула душу,
чтоб часом позже, впитывая свет,
забыть о тех, с кем умирала в стужу.