Сэр Эдмунд Уильям Госс (1849-1928)
Потерянная лира
Так в этой чаще, старой, сирой,
В тиши веков, вдали от мира,
Лежит, листвой оплетена,
Орфея лира*?
Святым огнём ещё полна
Её струна!
Ах! Я бы мог пойти в те дали,
Торить тропинки там, где встали
В осенней тьме сосна к сосне.
Что показали
Своей бы кроной при луне
Путь верный мне.
Туда, где с тропки шелестящей
Я б чудо взял рукой дрожащей,
Чей трепет жизни мог бы зреть.
Оно звучащей
Струной бессмертной звало петь
Меня бы впредь.
И я бы пел; тогда пантеры,
Смиряясь, дикари и звери,
Все преклонились б предо мной.
И львов пещеры
Пустели; и забыл бы злой
Свой рёв прибой.
И быстро встав под ветер тонкий,
Через моря с дельфиньей гонкой,
Искал бы мрачных Гесперид
Я с лирой звонкой,
Где низко неба край висит,
Как лал горит.
Должны ль мы отказаться снова
От лиры, от поэта слова,
В крови зреть Гебрус, слышать Муз
Кричащих зовы?
Нет! Мрачных гор мы сбросим груз
Для моря уз.
Как радостно петь к людям праздным
О таинствах, им неподвластным,
Что выше их простых забот!
Ударом страстным
Пусть Аттис** бьёт в кимвал, вперёд
Нас путь ведёт.
Но прежде чем живое пламя
Погаснет в лире – белом храме,
И струн священных смолкнет глас,
Устанем сами
От песен мы, иль буря нас
Вернёт тотчас.
Увы! В наш век меланхоличный
Исчез обычай поэтичный,
Дух лести в нашу песнь проник
И гнев публичный
Пиитов, что льют кровь в родник,
Сломав тростник.
Чтоб флейту вырезать вначале;
На ней потом бы заиграли
Воспоминанья прошлых лет.
Напев печали
Сквозь слом летит. Её, как цвет,
Швыряют вслед.
* Всё стихотворение построено на
сюжете мифа об Орфее( Orpheys).
Его пение и игра на кифаре (лире)
обладали такой магической силой,
что ему покорялись не только люди,
дикари, дикие звери, но и боги,
и даже природа. Орфей не почитал
Диониса, и тогда разгневанный Дионис
наслал на Орфея менад. Они растерзали
его, разбросав повсюду части его тела,
собранные, погребённые и оплаканные
затем музами. Голова его и его лира по
реке Гебрус плыли к острову Лесбос,
где их принял Аполлон.
** Аттис (Atys), молодой фригийский
пастух, любимый фригийской богиней
производительных сил природы Кибелою;
когда он не сдержал обещанного ей целомудрия,
она послала на него безумие, и он оскопил себя.
Sir Edmund William Gosse (1849-1928)
THE LOST LYRE.
In what deep forest, old and hoar,
Untracked, unechoed evermore,
Lies wreathed in leaves the ivory lyre
That Orpheus bore?
For surely still a holy fire
Its chords respire!
Ah! would that I, with eyes cast down,
Might thread those solemn paths and brown,
Where endless autumn pines for aye;
That moony crown
Would win my feet to stir and stray
On the right way.
Till, stooping in that murmurous land,
The wonder in my trembling hand
Should quiver like a breathing thing,
And, lightly fanned,
Each tremulous immortal string
Bid me to sing.
And I should sing; and round me then
All mild--eyed beasts and savage men
Would gather softly to adore;
The lion's den
Stand empty; and the sullen shore
Forget to roar.
But swift before a sunset breeze,
Across the dolphin--haunted seas,
My lyre and I would seek the dim
Hesperides,
Where fainting crimsons overbrim
The low sky's rim.
For why should men again refuse
The lyre's reward, the poet's dues,
Should Hebrus bleed again, or hear
A shrieking Muse?
Nay! we should spurn the upland drear,
And seaward steer.
For lo! what joy could be to sing
To idle men a mystic thing
High--poised above their ken or care?
Let Atys ring
His shriller cymbal in mid--air,
While forth we fare.
Forth ere the film of living fire
Can fade above the dim white lyre,
Before the sacred chords grow slack,
Ere men can tire
Of holy song, or tempests' wrack
Can wave us back.
O fruitless dream! our pensive age
Hath hopelessness for heritage,
Satiety of song for meed,
And for the rage
Of lyric prophets born to bleed,
A broken reed.
A broken reed, and only fit
For song to make a flute of it,
To pipe her memories of time past;
The sad airs flit
Across its wounded side; 'tis cast
Away at last.