Моя весна обречена
переродиться сразу в осень.
Желтухой улица больна,
а мелкий дождичек несносен.
Как будто странствую вовне,
но оболочка не пустая:
я наблюдаю, как во мне
стена Китая вырастает.
Построить дом, обить порог
дублёной шкурой злого волка.
Но зарываюсь в сена стог
и нахожу спиной иголку.
Того и следовало ждать.
Страшнее у других бывает.
Мне музыка - дурная мать:
родит и тут же убивает.
Кручу баранку третий год
и объявить хочу безумно:
"Автобус дальше не идёт".
И улизнуть туда, где гумна
дырявой дранкой впустят снег,
где льдом покрыта лужиц жижа.
Не волос бел - далёк ночлег.
Бросай курить, вставай на лыжи!
Да не забудь для сердца снедь,
чтоб не упасть на сотой миле.
Чего хотеть? О чем жалеть?
Мы жили-были, морды били!
Сегодня голос странно скуп
той, что способна звонче пташек.
Не разжимая белых губ,
она лишь машет, машет, машет...
***
Мне дорог этот город,
проспект в родимых пятнах
травы, гудящий провод,
его рассказ невнятный,
смешенье хат с бетоном,
плотин и половодья.
Он вынесет без стона
предательство отродья,
что к холоду, на север,
с ума сошедшей птицей
летит. Отсеян плевел,
и он не разозлится,
когда, как на руинах,
как на краю разлома,
я в найденный мобильный
отвечу: "Нету дома..."
1-ая половина апреля 2004,
Гомель