…Когда это будет – в четверг после долгого ливня,
в тридцатый ли день февраля, то неведомо мне,
короткое слово к горячему нёбу прилипнет,
и носом уткнусь я в твое дорогое кашне,
когда я увижу обглоданный остов разлуки,
так долго державшей за горло меня, то пойму –
не всуе простерли мы строки и реки, и руки,
пронзая живую, голодную, вечную тьму,
когда я увижу тебя, забликуют монокли
подтянутых, в нос говорящих, седых фонарей,
парадные-сплетницы нежно глазами намокнут,
и ласково петлями скрипнут тяжелых дверей,
когда я увижу тебя на мосту, я помедлю,
приму этот дар, как и должно дары принимать,
и хмыкнет задумчиво всадник надменный и медный,
до звона уставший забавой туристов стоять,
когда я увижу тебя на мосту через реку,
летящую к морю свинцовой, безумной волной,
обмякнет плечами, смежит истонченные веки
растрепанный ангел, к кресту притулясь головой…