- Я от крови дракона, - громко прошептала Дени, чтобы поддержать в себе отвагу. - Я от крови дракона. Я от крови дракона. Я от крови дракона. Дракон никогда не боится!
Никакие призраки в ту ночь не тревожили ее сон. Ей снился Дрого и то, как они впервые ехали с ним рядом в ночь их свадьбы. Только во сне под ними были не кони, а драконы.
Дж. Мартин, "Песнь Льда и Пламени"
Дейенерис Таргариен (Дени) - наследница свергнутой династии Королей-Драконов, происходящих из древней Валирии и правивших Вестеросом (второе название Семи Королевств) в течение столетий. Последний король из этого рода - безумный Эйерис, отец Дени - был убит в своем замке во время восстания лордов Роберта Баратеона и Эддарда Старка. Мать Дени умерла, рожая ее в мрачной цитадели Драконьего камня. Верный слуга Таргариенов спас последних Таргариенов - Визериса и Дени - от преследований властей. Послушаем, как об этом вспоминает сама Дейенерис:
"Где-то там, за закатом, за Узким морем, жила земля зеленых холмов, цветущих равнин и громадных бегущих рек; башни из темного камня вырастали между величественных голубых гор, рыцари в панцирях выезжали на битву под знаменами своих лордов. Дотракийцы звали эту землю Рейхе Андал - землей андалов. В Вольных Городах ее именовали Вестеросом и Закатными королевствами. Брат называл этот край проще.
- Наша земля, - говорил он. Слова эти он носил с собой словно молитву, которую надо повторять почаще, чтобы боги наверняка услышали ее. - Земля принадлежит нам по праву рождения, она отнята у нас предательством, но она наша, наша навсегда. Кто сумеет обокрасть дракона? О нет, дракон не забудет.
(...)
Дейенерис родилась на Драконьем Камне через девять месяцев после бегства, в жуткую летнюю бурю, едва не уничтожившую островок. Говорили, что шторм был ужасен. Стоявший на якоре флот Таргариенов разбился о скалы. Волны выворотили из парапетов огромные каменные блоки и выкинули их в бурные волны Узкого моря. Мать умерла, рожая ее. Этого брат так и не простил Дейенерис.
Она не помнила и Драконьего Камня. Потом они снова бежали, как раз перед тем как брат узурпатора поставил паруса на своем заново отстроенном флоте. К тому времени лишь Драконий Камень, древнее гнездо дома Таргариенов, остался от Семи Королевств, что прежде принадлежали роду. Долго это положение не могло сохраниться. Гарнизон уже был готов продать детей узурпатору, но однажды ночью сир Уиллем Дарри с четверкой верных ему людей ворвался в детскую, выкрал их обоих вместе с няней и под покровом темноты направился под парусом к безопасному браавосианскому берегу.
Она смутно помнила сира Уиллема, казавшегося ей огромным серым медведем, полуслепого, громкоголосого, выкрикивающего приказы с ложа. Слуги до ужаса боялись его, но с Дени он всегда был ласков. Он называл ее крохотной принцессой, иногда своей госпожой, и его ладони были мягкими, как старая кожа.
Впрочем, он никогда не покидал постели, запах хвори не оставлял его день и ночь - жаркий, влажный, болезненно сладкий. Так было, пока они жили в Браавосе, в большом доме с красной дверью. У Дени там была собственная комната с лимонным деревом под окном. После того как сир Уиллем умер, слуги украли те небольшие деньги, которые оставались у них, и детей скоро выставили из большого дома. Дени плакала, когда красная дверь навсегда закрылась за ними. После этого они скитались, не задерживаясь подолгу на одном месте. (...) Поначалу магистры, архонты и старейшины купцов с удовольствием принимали последних Таргариенов в свои дома и к столам, но годы шли, узурпатор невозмутимо восседал на железном троне, и двери закрылись, заставив их жить скромнее. Им пришлось продать последние оставшиеся драгоценности, а теперь ушла и монета, которую они взяли из короны матери. В переулках и питейных заведениях Пентоса ее брата звали королем-попрошайкой (...)
- Мы все вернем, милая сестрица, - обещал ей Визерис. Иногда в эти моменты его руки начинали трястись. - Драгоценности и шелка, Драконий Камень и Королевскую Гавань, Железный трон и Семь Королевств, все, что они отняли у нас, мы вернем обратно.
Визерис жил только ради этого дня, а Дейенерис хотела одного: вернуться в большой дом с красной дверью, чтобы, возле окна росло дерево, усыпанное лимонами, чтобы вернулось детство, которого она никогда не знала".
Старший брат Дени - принц Визерис - одновременно и похож, и непохож на свою сестру. Внешне оба настоящие Таргариены - высокие и красивые, с фиолетовыми глазами, волосами наполовину цвета серебра, наполовину - золота. Но старший брат эгоистичен, жесток, и готов ради возвращения престола на все. Не слишком
добр Визерис и к Дени. Дени для него - лишь шанс вернуть престол. Каким же образом? По совету мудрого толстяка Иллирио, который приютил последних Таргариенов в их скитаниях по странам, лежащим за Узким морем, Визерис выдает Дени за кхала Дрого - предводителя диких табунщиков, кочевников (дотракийцев). Получив Дени в качестве подкупа или платы за будущую услугу, муж Дени кхал Дрого должен - по замыслу Иллирио и Визериса - отправить в Семь Королевств войско и помочь им отвоевать Железный трон, с тем, чтобы Визерис стал королем.
"Брат ожидал ее в прохладе прихожей. Сидя на краю бассейна, он водил пальцами по воде. Визерис поднялся, заметив сестру, и критически оглядел ее.
- Стань здесь, - сказал он. - Повернись. Да, хорошо. Ты выглядишь...
- Царственной, - проговорил магистр Иллирио, появившийся под аркой входа (...)
- Пусть Повелитель Света осыплет тебя благословениями в самый удачный день твоей жизни, принцесса Дейенерис, - проговорил магистр, взяв ее за руку. Он поклонился, на миг показав желтые зубы в золоте бороды. - Она просто видение, светлейший, просто видение, - сказал он брату. - Дрого будет покорен".
На свадьбу Иллирио дарит Дени редчайший подарок - три драконьих яйца, древних, окаменевших...
"Дени охнула. Она не видела ничего прекраснее, каждое отличалось от других и переливалось невероятно богатыми красками; сначала ей даже показалось, что они украшены драгоценностями. Яйца были такими большими, что их пришлось брать обеими руками. Дени поднимала их аккуратно, предполагая, что видит вещицы, изготовленные из тонкого фарфора, деликатной эмали или цветного стекла, но они оказались гораздо тяжелее, чем если бы были сделаны из камня. Поверхность яиц была покрыта крошечными чешуйками, и, повертев их, Дени заметила, что они отливают полированным металлом цвета заходящего солнца. Одно яйцо было глубокого зеленого цвета с золотистыми пятнышками, которые появлялись и исчезали в зависимости от того, как она его поворачивала. Другое оказалось бледно-желтым с красными полосками. Последнее же, чёрное; как полночное море, выглядело живым, по нему пробегали алые завитки и волны.
- Что это такое? - спросила она негромким, полным удивления голосом.
- Драконьи яйца, привезенные из Края Теней за Асшаем, - отвечал магистр Иллирио. - Эоны обратили их в камень, и все же они горят красотой.
- Я буду хранить это сокровище! - Дени слыхала рассказы о подобных яйцах, но никогда не видела ни одного и не думала, что увидит: Это был действительно великолепный дар. Впрочем, она знала, что Иллирио может позволить себе расточительность: он получил целое состояние лошадьми за посредничество в ее продаже кхалу Дрого".
Сам кхал Дрого дарит Дени прекрасную белую лошадь с серебристой гривой - Серебрянку.
"Это была молодая кобылица, нервная и великолепная. Дени достаточно разбиралась в конях, чтобы понять, насколько это необыкновенная лошадь. Было в ней нечто такое, от чего захватывало дыхание. Шкура напоминала зимнее море, а грива курилась серебряным дымом. Дени нерешительно прикоснулась к ней, погладила конскую шею, провела пальцами по серебристой гриве. Кхал Дрого сказал что-то по дотракийски, и магистр Иллирио перевел:
- Серебро к серебру твоих волос, сказал тебе кхал".
После свадьбы дотракийцы отправляются в путь в свои края, Вейес Дотрак. Дени очень сложно находиться сутками в седле, как это делают кочевники, она терпит страшные мучения...
"...тело ее ныло, не позволяя уснуть.
День следовал за днем, ночь сменялась ночью, наконец Дени поняла, что больше не выдержит ни мгновения. Придется убить себя, но дальше она не поедет, решила Дени однажды ночью...
Но когда она уснула в ту ночь, то опять увидела дракона. (...) Во сне была только она одна и дракон в черной как ночь чешуе, мокрой и скользкой от крови. От ее собственной крови, ощутила Дени. Глаза дракона казались лужицами расплавленной магмы, а когда он открыл свою пасть, из нее горячей струей ударило жаркое пламя. Она слышала, как дракон поет ей. Дени развела руки, обнимая огонь, предалась ему, позволив охватить ее целиком, очистить и закалить, залечить раны. Она ощущала, как горит и обугливается, как осыпается угольками ее плоть, чувствовала, как кипит, превращаясь в пар, кровь, но боли не было. Она ощутила незнакомую силу и ярость.
На следующий день, как ни странно, тело ее болело не так уж сильно. Словно бы боги услышали ее и пожалели. Служанки заметили перемену.
(...)
Начиная с того часа, каждый день давался легче предыдущего".
В это время Визерис все настойчивее требует от Дрого исполнения обещаний. Он ведет себя с кхалом как его повелитель, повышает голос, продолжает грубо и жестоко обращаться с Дени... Гордый дотракиец не терпит принуждений и тем более не прощает неподобающего обращения с его женой - кхалиси. Наконец, когда обезумевший от злости Визерис поднимает руку на беременную Дени, дотракийцы в наказание коронуют его расплавленным золотом.
"Когда золото наполовину расплавилось и начало растекаться, Дрого потянулся к пламени и выхватил горшок.
- А вот и корона! - взревел он. - Вот и корона для тележного короля! - Кхал перевернул горшок над головой человека, который был ее братом. Вопль, который издал Визерис Таргариен, когда жуткий железный шлем прикрыл его лицо, ничуть не напоминал человеческий. Ноги его выбили отчаянную дробь по утоптанной земле, движения их замедлились, остановились. Капли расплавленного золота стекали на его грудь, воспламеняя алый шелк... но ни капли крови не было пролито.
Он не был драконом, подумала Дени, ощутив неожиданное спокойствие. Огонь не может убить дракона".
Дотракийцы продолжают свой путь, разоряя дома и земли разных племен. Они убивают, жгут, грабят и насилуют, берут уцелевших людей в плен, чтобы продать в рабство или оставить в качестве рабов в своем "кхасе" (дотракийское племя, войско). Дени старается - по возможности - спасать девушек и женщин от насилия, и вот однажды она заступается за плосконосую женщину - жрицу храма Великого пастыря ягнячьего народа, мейегу (колдунью) Мирри Маз Дуур. Мейега говорит Дени, что умеет врачевать и может принять у нее роды. Дени с радостью принимает ее предложение и оставляет Мирри Маз Дуур в кхасе.
"Старая и такая домашняя с виду, толстуха не казалась ей мейегой.
- Где ты научилась целительному искусству, Мирри Маз Дуур?
- Моя мать была здесь божьей женой; она научила меня всем песням и заклинаниям, угодным Великому Пастырю, научила делать священные курения и мази из листа, корня и ягоды. А когда я была еще молодой и красивой, то сходила с караваном в Асшай, чтобы поучиться у их магов. В этом краю собираются корабли из многих земель, и я жила там, осваивая способы исцеления, знакомые дальним народам. Лунная певица из Джогос Нхая обучала меня родовспомогательным песням, женщина из вашего конного народа научила меня волшебству травы, зерна и коня, мейстер из Закатных земель вскрыл передо мной тело и объяснил мне все тайны, скрывающиеся под кожей".
Дени и Дрого любят друг друга, они действительно счастливы вдвоем. Кхал с нетерпением ожидает рождения наследника, и обещает любимой жене, что пойдет с войском на Семь королевств после того, как она родит ему сына. И вот как-то на охоте (Дрого решил убить белого льва и сделать из его шкуры роскошный плащ для жены) лев сильно ранит кхала. Рана на его груди воспаляется. Дени просит Мирри Маз Дуур вылечить Дрого. Но, несмотря на помощь мейеги, кхалу с каждым днем становится все хуже. Рана гноится, Дрого слабеет и однажды падает с коня... Это страшный знак для дотракийцев - упавший с коня мужчина все равно что мертвец, он не может быть их предводителем, его бросают в пустыне на гибель. Конечно, Дени не позволяет дотракийцам бросить Дрого, она бросается за помощью к Мирри Маз Дуур, но та неожиданно заявляет в ответ, что их воины осквернили алтарь в храме Великого Пастыря, и это кара. Сделать ничего нельзя. Оказывается, Мирри Маз Дуур - несмотря на доброе отношение Дени к ней - воспользовалась случаем и загубила Дрого своим "лечением".
С этого момента Дени окончательно покидает страну детства. Она становится сильной и взрослой, начинает борьбу за жизнь любимого человека, просит мейегу
обратиться к черной магии, сделать что угодно - только бы спасти любимого.
Мейега долго отказывается, ибо ритуал страшен, и страшна плата за эту услугу. Точной цены женщина не называет, намекает на что-то мистическое, ужасное и опасное, но Дени не задумывается над этим. Она готова на все.
Мирри Маз Дуур проводит сеанс черной магии, вызывает духов. В палатке пляшут тени, все вокруг словно пропитано ужасом, и Дени теряет сознание. У нее начинаются преждевременные роды. Очнувшись через несколько дней, Дени узнает, что ребенок родился мертвым, а кхал... Кхал живет. Именно - живет, но это уже не прежний Дрого. Это тень от прежнего Дрого, слепой, глухой и не осознающий себя человек. Он действительно только живет - вернее, только существует. Он ест, когда его кормят, пьет, когда его поят, не выражает ни чувств, ни желаний... Дени не желает смириться с этим.
" - А когда он станет таким, каким был прежде? - потребовала ответа Дени.
- Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке, - забормотала Мирри Маз Дуур. - Когда высохнут моря и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево твое вновь зачнет и ты родишь живое дитя. Тогда он вернется - но прежде не жди!
(...)
Мирри Маз Дуур жестоко расхохоталась:
- Погляди-ка на своего кхала и увидишь, чего стоит жизнь, когда ушло все остальное".
Наконец, Дени понимает, что Дрого навсегда ушел от нее.
" - Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке, - повторила она со скорбью. - Когда высохнут моря и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево мое вновь зачнет и я рожу живого ребенка. Тогда ты вернешься, мое солнце и звезды, но прежде не жди.
"Никогда, - выкрикнула тьма, - никогда, никогда, никогда!"
Внутри шатра Дени отыскала набитую перьями подушку из мягкого шелка. Прижав ее к груди, она вернулась к Дрого, к своему солнцу и звездам. "Если я оглянусь, я пропала". Ей было больно ходить, хотелось спать, спать и ничего не видеть во сне.
Встав на колени, она поцеловала Дрого в губы и прижала подушку к его лицу".
После смерти Дрого его кхаласар (войско) разбегается, остаются лишь самые слабые и старые, женщины да дети, и трое кровных всадников - близкие друзья покойного. И мы наблюдаем, как Дени взрослеет прямо на глазах. Она мужественно переносит утрату Дрого и мертворожденного сына, готовится к погребению, собирает остатки своего кхаса и - что самое главное - ведет себя, как преемница Дрого, кхалиси - предводительница.
"Она обернулась к трем молодым воинам своего кхаса.
- Чхого, тебе даю я кнут с серебряной рукоятью, который был моим свадебным даром, именую тебя ко и прошу: дай мне клятву, чтобы жить и умереть, как кровь от моей крови, странствуя рядом со мной, чтобы сохранять меня от беды.
Чхого взял кнут из ее рук, но на лице его было написано смятение.
- Кхалиси, - сказал он неуверенно, -- это не дело. Мне стыдно быть кровным женщине.
- Агго, - проговорила Дени, не обращая внимания на слова Чхого. "Если я обернусь назад, я погибну". - Тебе я даю лук из драконьей кости, который был моим свадебным даром. - Блестящее чернотой древко с двойным изгибом было выше ее ростом. - Я именую тебя ко и прошу твоей клятвы жить и умереть, как кровь от моей крови, странствуя рядом со мной, чтобы охранить меня от беды.
Агго принял лук с опущенными глазами:
- Я не могу произнести эти слова, лишь муж может возглавить кхаласар и назвать меня ко!
- Ракхаро, - проговорила Дени, отворачиваясь, словно не слышав отказа. - Ты примешь великий аракх, который был моим свадебным даром, с рукоятью и клинком, украшенным золотом. И тебя я тоже именую ко и прошу, чтобы ты жил и умер, как кровь моей крови, странствуя рядом со мной, чтобы сохранить меня от беды.
- Ты кхалиси, - проговорил Ракхаро, принимая аракх. - Я доеду с тобой до Вейес Дотрак у подножия Матери гор и сохраню тебя от беды, пока ты не займешь свое место среди старух дош кхалина, - большего я не могу обещать.
Она кивнула - спокойно, словно бы не слыхала его ответа, и повернулась к последнему из ее защитников.
- Сир Джорах Мормонт, - сказала она, - первый из моих рыцарей. У меня нет для тебя свадебного дара, но клянусь, что настанет день, и ты получишь из моих рук
такой длинный меч, которого еще не видел мир. Выплавленный драконом, выкованный из валирийской стали. И я прошу твоей клятвы.
- Клянусь тебе, моя королева. - Сир Джорах с поклоном опустил меч к ее ногам. - Даю обет служить тебе, повиноваться и умереть, если потребуется.
- Что бы ни случилось?
- Что бы ни случилось.
- Я связываю всех вас этой клятвой. И обещаю, что вы никогда не пожалеете о ней!
Дени подняла его за руку. Поднявшись на цыпочки, чтобы достать его губ, она поцеловала рыцаря и сказала:
- Ты стал первым рыцарем моей королевской гвардии.
Ощущая на себе глаза кхаласара, она вошла в шатер. Дотракийцы что-то бормотали и искоса поглядывали на нее уголками миндалевидных глаз".
По дотракийскому обычаю, тело кхала должны сжечь с его любимым конем. Но Дени делает нечто непонятное, удивляя окружающих. Она поднимается на костер и кладет три драконьих яйца рядом с телом. Потом связанную Мирри Маз Дуур бросают к ногам кхала. Дени сама обливает маслом голову колдуньи.
" - Спасибо тебе, Мирри Маз Дуур, - сказала она, - за урок, который ты дала мне.
- Ты не услышишь моего крика, - отозвалась Мирри, когда масло потекло с ее волос, увлажняя одежду.
- Услышу, - сказала Дени, - но мне нужны не твои вопли, а твоя жизнь. Помнишь, что ты мне сказала когда-то: лишь смертью можно купить жизнь.
Мирри Маз Дуур открыла рот, но ничего не ответила. Шагнув в сторону, Дени заметила, что презрение оставило черные глаза мейеги, сменившись неким подобием страха".
Кровные всадники разжигают погребальный костер. Пламя охватывает кхала, его коня, вопящую от боли мейегу и окаменевшие драконьи яйца.
Что произошло потом? Лучше автора не скажешь...
"Жар плескал по воздуху огромными красными крыльями, отгоняя дотракийцев, отгоняя даже Мормонта, но Дени стояла на месте. Она от крови дракона, и огонь внутри ее.
Она давно догадывалась, как надо поступить, подумала про себя Дени, шагнув чуть поближе к кострищу. (...)
Еще шаг, и ступни Дени ощутили жар раскаленного песка даже сквозь сандалии. (...) Сир Джорах кричал позади нее, но он теперь ничего не значил. Важен был только огонь. Пламя было таким прекрасным: ничего прекраснее она не видела, каждый язык казался ей чародеем, облаченным в желто-оранжево-алые одежды, кружившие под дымным плащом. Она видела алых пламенных львов, великих желтых змей и единорогов, сотканных из бледно-синего пламени; видела она рыб, лис и чудовищных волков, ярких птиц и цветущие деревья; каждое новое видение было прекраснее предыдущего...
Она видела коня, огромного серого жеребца, сложившегося из дыма, с гривы его срывался поток синего пламени. Да, любимый, мое солнце и звезды, садись, время уезжать.
Жилет ее начал тлеть, Дени, дернув плечами, сбросила его на землю. (...) Раздался треск, с которым лопается камень. Помост из дерева, хвороста и травы начал рушиться внутрь себя. Кусочки горящего дерева посыпались на нее градом пепла и угольков. И подпрыгивая, вращаясь, о землю возле ее ног ударился круглый камень, бледный, усеянный золотыми прожилками, разломанный и курящийся. Рев огня наполнял мир, но за ним Дени слышала женские крики и удивленные детские голоса. Лишь смертью можно выкупить жизнь.
Второй громоподобный треск окружил ее тучей дыма, и костер зашевелился, бревна начали взрываться - огонь проникал в их потаенные сердца. Она слышала ржание коней и полные ужаса голоса дотракийцев. Сир Джорах выкрикивал ее имя и в страхе ругался.
"Нет, - хотела она крикнуть ему. - Нет, мой добрый рыцарь, не бойся за меня! Мое время пришло. Я Дейенерис Бурерожденная, дочь драконов, невеста драконов, мать драконов, разве ты не видишь? Разве ты не ВИДИШЬ?" Со вздохом выбросив к небу огромный султан пламени и дыма, костер рухнул вокруг нее.
Ничего не боясь, Дени шагнула в огненную бурю (...)
Третий удар был таким, словно треснул сам мир.
Когда костер наконец угас и почва остыла, так что на нее можно было ступать, сир Джорах Мормонт обнаружил ее посреди пепла, окруженную почерневшими бревнами и тлеющими угольками, среди обгорелых костей мужчины, женщины и коня. Дени была нага, тело ее покрывала лишь сажа, одежда ее превратилась в пепел, прекрасные волосы сгорели, но сама она была невредима...
Молочно-золотой дракон сосал ее левую грудь, золотой с бронзовыми прожилками правую. Она обнимала их. Черно-алый лежал на ее плечах, длинная шея свернулась под ее подбородком. Увидев сира Джораха, он поднял голову и поглядел на рыцаря глазами красными, как угольки.
Лишившись дара речи, рыцарь упал на колени. Люди ее кхаса собирались позади него. Чхого первым положил свой аракх у ног Дени.
- Кровь от моей крови, - прошептал он, прижимая лицо к дымящейся земле.
- Кровь от моей крови, - услышала она голос Агго.
- Кровь от моей крови, - выкрикнул Ракхаро. Потом пришли ее служанки, затем все дотракийцы, мужчины, женщины и дети, и Дени было достаточно лишь поглядеть им в глаза, чтобы понять: они принадлежат ей сегодня, завтра и навсегда; они принадлежат ей, как никогда не принадлежали Дрого.
Когда Дейенерис Таргариен поднялась на ноги, ее черный дракон зашипел, бледный дым закурился из его рта и ноздрей. Двое остальных оторвались от ее грудей и отозвались на зов, прозрачные крылья, разворачиваясь, били воздух... и впервые за последние сотни лет ночь ожила музыкой драконов".
Дени становится Матерью Драконов. Троих драконов - белого, зеленого и черного.
"— Они мои, — свирепо отрезала она. Они родились из ее нужды и ее веры, из смерти ее мужа, и мертворожденного сына, и мейеги Мирри Маз Дуур. Дени вошла в огонь, давший им жизнь, и они сосали молоко из ее набухших грудей. — Никто не отнимет их у меня, пока я жива".
"Я назову всех троих именами тех, кого взяли у меня боги. Зеленый будет зваться Рейегалем, как мой отважный брат, погибший на зеленых берегах Трезубца. Белый с золотом будет Визерионом. Визерис был жесток, слаб и боязлив, тем не менее он был моим братом. Его дракон совершит то, что не смог он.
— А черный? — спросил сир Джорах Мормонт.
— Черного я назову Дрогоном".
С этого момента начинаются странствия Дейенерис и ее маленького кхаса. Много мук, голод, жажду - все пришлось вынести во время нескончаемого пути в поисках укрытия, плодов, воды, и - цели... Дени хочет вернуть престол Таргариенов, но для этого у нее нет ни кораблей, чтобы переплыть море, ни воинов, чтобы вступить в бой с узурпатором.
Дени и ее спутники добираются до вольного города Кварта. Там она знакомится с купцом, колдуном и ведьмой в красной лаковой маске. Они находят Дени (ибо ее слава, слухи о драконах опережают Дейенерис), потому что хотят увидеть живых драконов. Колдун Пиат Прей устраивает Дени визит к Бессмертным - загадочным магам, владеющим даром предвидения.
Во время этого визита Дени пришлось испытать настоящий ужас. Но услышанные предсказания того стоили...
"Ей ответил шепот, тихий, как мышиный шорох.
— Мы живы... живы... живы... — И другие шепчущие голоса подхватили: — Мы знаем... знаем... знаем...
— Я пришла сюда в поисках истины. Истинно или ложно то, что я видела в коридорах? Прошлое это или грядущее? И что означают эти видения?
— Игра теней... дни, еще не осуществленные... испей из чаши льда... испей из чаши огня...
— Матерь драконов... дитя троих...
— Троих? — непонимающе повторила она.
— Ибо три головы у дракона... — Призрачный хор шуршал у нее в голове, хотя губы вокруг не шевелились, и ничье дыхание не колебало синий воздух. — Матерь
драконов... дитя бури... — Шепоты складывались в песнь. — Три огня должна ты зажечь... один за жизнь, один за смерть, один за любовь... — Сердце Дени
билось в такт с тем, что плавало над столом. — Трех коней должна ты оседлать... один для похоти, один для страха, один для любви... — Ей показалось, что голоса стали громче, а ее сердцебиение и дыхание — медленнее. — Три измены должна ты испытать... одну из-за золота, одну из-за крови, одну из-за любви...
— Я не... — прошептала она почти так же тихо, как они. Что с ней творится? — Я не понимаю, — сказала она погромче. Почему здесь так трудно разговаривать?
— Помогите мне. Научите меня.
— Помогите... — передразнили голоса. — Научите...
В синем мраке замелькали картины. Визерис кричал, а расплавленное золото текло по его лицу и заливало рот. Высокий меднокожий лорд с серебристо-золотыми волосами стоял под знаменем с эмблемой огненного коня, а позади него пылал город. Рубины, словно капли крови, брызнули с груди гибнущего принца, и он упал на колени в воду, прошептав напоследок женское имя. Матерь драконов, дочь смерти... Красный меч светился в руке голубоглазого короля, не отбрасывающего тени. Тряпичный дракон раскачивался на шестах над ликующей толпой. С дымящейся башни взлетело крылатое каменное чудище, выдыхая призрачный огонь. Матерь драконов, истребительница лжи... Ее серебристая кобылка трусила по траве к темному ручью под звездным небом. На носу корабля стоял труп с горящими глазами на мертвом лице, с печальной улыбкой на серых губах. На ледовой стене вырос голубой цветок, наполнив воздух своим ароматом. Матерь драконов, невеста огня...
Все быстрее и быстрее мелькали видения, одно за другим — самый воздух вокруг словно ожил. В палатке плясали тени, бескостные и жуткие. Маленькая девочка бежала босиком к большому дому с красной дверью. Мирри Маз Дуур истошно кричала в пламени, и дракон проклевывался наружу из ее лба. Серебристая лошадь волокла за собой окровавленный голый труп. Белый лев бежал в траве выше человеческого роста. Трясущиеся нагие старухи вылезали из озера близ Матери Гор и становились перед ней на колени, склонив седые головы. Десять тысяч рабов воздевали окровавленные руки, пока она неслась мимо, как ветер, на своей Серебрянке. «Матерь, матерь!» — кричали они и тянулись к ней, хватали за плащ, за подол юбки, за ноги, за грудь. Они желали ее, нуждались в ней, в огне, в жизни..."
Все эти предсказания так или иначе сбудутся в реальной жизни - если не самой Дени, то других героев Саги...
Купец Ксаро, в доме которого остановилась наша героиня, предлагает ей выйти за него замуж, но Дени отказывает "жениху", верно угадав, что Ксаро лишь хочет выманить у нее драконов. Тогда купец начинает торговаться с Дейенерис, но юная Дени проявляет исключительный ум, хватку, сообразительность. Она достойно держится и остроумно отвечает Ксаро на его предложение:
"- У тебя трое драконов. Уступи мне одного, и у тебя останутся целых два — и тридцать кораблей в придачу.
С тридцатью кораблями она могла бы высадить небольшое войско на берегу Вестероса, но у нее нет войска, даже маленького.
— Сколько у тебя всего кораблей, Ксаро?
— Восемьдесят три, не считая увеселительной барки.
— А у твоих собратьев из числа Тринадцати?
— На всех наберется около тысячи.
— А у Гильдии и Турмалинового Братства?
— Сущие пустяки. Они не в счет.
— Все равно скажи.
— У Гильдии тысяча двести или тысяча триста, у Братства не более восьмисот.
— А если взять асшайцев, браавосцев, жителей Летних островов, иббенессцев — всех, кто плавает по великому соленому морю, — каково общее количество их
кораблей?
— Оно очень велико, — раздраженно бросил он. — Почему ты спрашиваешь?
— Пытаюсь установить цену для одного из трех живых драконов, единственных в мире, — ласково улыбнулась Дени. — Мне кажется, что треть всех существующих на свете кораблей будет в самый раз".
Ксаро, не добившись желаемого, требует, чтобы Дени покинула его (прежде такой гостеприимный) дом и сам город Кварт. Хотя и простые, и знатые жители Кварта приходили смотреть на драконов и приносили Дени дорогие подарки, больше находиться в этом городе не было смысла. Нужно найти воинов и корабли, чтобы
высадиться на берегах Вестероса и начать войну.
И вот однажды ночью к Дени является Куэйта - ведьма в красной лаковой маске, встретившая ее на пути в Кварт. Куэйта произносит мудрые и загадочные слова, которые в дальнейшем определят многое в жизни нашей героини.
"Женщина подошла близко и коснулась ее запястья двумя пальцами.
— Ты Матерь Драконов — так ведь?
— Это так, и никакая нечисть не смеет ее трогать. — Чхого отбросил руку Куэйты прочь рукоятью кнута.
Женщина отступила.
— Тебе нужно поскорее покинуть этот город, Дейенерис Таргариен, иначе ты не сможешь уехать вовсе.
Рука Дени зудела в том месте, где Куэйта коснулась ее.
— И куда же, по-твоему, я должна уехать?
— Чтобы попасть на север, ты должна отправиться на юг. Чтобы попасть на запад, должна отправиться на восток. Чтобы продвинуться вперед, надо вернуться
назад, чтобы достичь света, надо пройти через тень".
По совету сира Джораха Мормонта Дейенерис отправляется на побережье, в рабовладельческий город Астапор - купить особых рабов, называемых Безупречными.
"- Их отбирают в раннем детстве по росту, проворству и силе, - начала рассказывать девочка. - Обучение начинается в пять лет. Каждый день от зари до зари их учат владеть коротким мечом, щитом и тремя копьями. Наука эта очень сурова, ваше величество, и лишь один мальчик из трех выдерживает ее. Сами Безупречные говорят, что в тот день, когда они получают свою остроконечную шапку, лучшее остается позади, ибо никакая служба не может сравниться с пройденным ими учением.
(...)
- Скажи ей, что они стоят здесь уж сутки без пищи и воды и будут стоять, пока не свалятся, если я им прикажу. А когда девятьсот девяносто девять из них рухнут на кирпич и умрут, последний по-прежнему будет стоять и не двинется с места, пока смерть не сразит его. Вот каково их мужество. Скажи ей".
Дени предлагает работорговцу Кразнису все подарки, полученные ею в Кварте (довольно дорогие) и просит продать ей всех Безупречных (восемь тысяч человек), включая даже не закончивших обучение. Кразнис требует дать ему одного дракона - самого крупного, Дрогона. Дени соглашается.
На следующий день она передает купцам все, что у нее было ценного, и показывает им черного дракона. Работорговцы уверены, что дракон теперь их, и отдают ей плеть - в знак совершения сделки. Размахивая плетью, Дени, верхом на своей лошади Серебрянке, кричит:
"- Дело сделано! - крикнула она во весь голос. - ВЫ МОИ! - И она поскакала вдоль первой шеренги, все так же высоко держа плеть. - ТЕПЕРЬ ВЫ ПРИНАДЛЕЖИТЕ ДРАКОНУ! Я ВАС КУПИЛА! ВЫ МОИ! МОИ!
Старый Граздан вскинул свою седую голову, услышав, что она кричит по-валирийски. Другие работорговцы не слушали ее - они столпились вокруг носилок,
давая Кразнису советы: Дрогон не желал двигаться с места, как тот ни дергал и ни тянул. Дракон, пуская дым из ноздрей, рывком выпрямил свою длинную шею (...)
- Я вижу, у вас затруднения, - сказала Дени работорговцам.
- Он не хочет идти, - сказал Кразнис.
- Не хочет? Еще бы! Ведь он не раб. - И Дени со всего маху хлестнула плетью по лицу работорговца. Кразнис с воплем отшатнулся. Кровь окрасила его щеки и надушенную бороду. Один-единственный удар “пальцев гарпии” изуродовал его, но Дени не стала рассматривать, насколько велик нанесенный ею урон. - Дрогон, - пропела она громко и ласково, позабыв свой страх, - дракарис!
Черный дракон расправил крылья и заревел.
Струя клубящегося темного пламени ударила в лицо Кразнису. Глаза работорговца мгновенно лопнули и потекли по щекам, масло в волосах и бороде воспламенилось, увенчав его огненной короной. Смрад горелого мяса заглушил аромат духов, и все прочие звуки потонули в нечеловеческом вопле. Вслед за этим на площади Кары воцарился кровавый хаос. Добрые господа визжали, спотыкались и толкали друг друга, путаясь в подолах своих токаров. Дрогон лениво взлетел, хлопая черными крыльями, и снова дохнул на Кразниса огнем. Ирри и Чхику спустили с цепей Визериона и Рейегаля, и теперь в воздухе парили сразу три дракона. Гордые демонические гвардейцы Астапора тщетно пытались справиться со своими обезумевшими конями, а некоторые во весь опор скакали прочь, сверкая медными дисками. Один удержался в седле достаточно долго, чтобы обнажить меч, но кнут Чхого обвился вокруг его шеи и пресек его крик. Другому аракх Ракхаро отрубил руку, и он ускакал, разбрызгивая кровь. Агго спокойно пускал свои стрелы, целя в каемчатые токары, золотые и серебряные без разбору. Силач Бельвас тоже вытащил аракх и крутил им над головой.
- Копья вперед! - заорал кто-то - Граздан, старый Граздан в обшитом жемчугом токаре. - Безупречные! Защищайте нас, защищайте своих господ! Копья вперед! Мечи наголо!
Arro пустил стрелу ему в рот, и рабы, державшие кресло, пустились наутек, бесцеремонно скинув своего хозяина наземь. Старик дополз до первого ряда евнухов, поливая кровью кирпичи. Безупречные даже не взглянули на него, стоя все так же неподвижно, ряд за рядом.
Боги услышали ее молитву.
- Безупречные! - Дени загарцевала перед ними, мотая своей серебристо-золотой косой и звеня колокольчиком. - Убивайте добрых господ, убивайте гвардейцев, убивайте всех, кто носит токар или держит плеть, но не трогайте детей младше двенадцати лет и сбивайте цепи с каждого раба, которого встретите. - Она подняла плеть высоко в воздух - и отшвырнула прочь. - Свобода! Дракарис! Дракарис!
- Дракарис! - повторили хором они, и это было самое сладкое слово, которое она слышала. - Дракарис! Дракарис! - Вокруг метались, рыдали и умирали работорговцы, и пыльный воздух был полон копий и огня".
Освободив Астапор, Дени назначает трех управителей, избранных жителями города, и уже с более многочисленным войском движется дальше, в следующий рабовладельческий город - Юнкай. Его удается также взять, Дени прогоняет рабовладельцев и освобождает рабов.
"Утром третьего дня городские ворота растворились, и оттуда потянулась вереница рабов. Дени на своей Серебрянке выехала им навстречу. Маленькая Миссандея оповещала всех проходящих, что своей свободой они обязаны Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королеве Семи Королевств Вестероса и Матери Драконов.
- Миса! - воскликнул темнокожий мужчина, несший на плече маленькую девочку, и девочка повторила своим тонким голоском:
- Миса! Миса!
- Что они говорят? - спросила Дени у Миссандеи.
- На старом, неиспорченном гискарском это означает “мать!”.
Дени со щемящим чувством вспомнила, что своих детей у нее никогда не будет. Она подняла дрожащую руку и, должно быть, улыбнулась, потому что мужчина улыбнулся ей в ответ и снова крикнул:
- Миса! - Другие подхватили его крик. Люди улыбались ей, протягивали к ней руки, становились перед ней на колени. Одни кричали “миса”, другие “аэлалла”,
“катеи” или “тато”, но все эти слова значили одно и то же: мать. Они звали ее матерью.
Крик ширился и рос. Кобыла Дени, испугавшись его, попятилась, затрясла головой и замахала серебристым хвостом. Казалось, что даже желтые стены Юнкая заколебались от этого рева. Все больше рабов выходило из ворот, примыкая к общему хору. Целые толпы, спотыкаясь, бежали к Дени, чтобы прикоснуться к ее
руке, погладить ее лошадь, поцеловать ей ноги. Ее бедные кровные всадники не могли отогнать их всех, и даже Силач Бельвас испуганно мычал.
Сир Джорах хотел увести ее прочь, но Дени вспомнила видение, которое явилось ей в Доме Бессмертных.
- Они не причинят мне вреда, - сказала она. - Они мои дети, Джорах. - Она со смехом тронула каблуками Серебрянку и поехала им навстречу, а колокольчики
в ее косе звенели, восхваляя победу. Дени перешла на рысь, потом поскакала галопом. Коса стлалась позади, и освобожденные рабы расступались перед ней.
- Матерь, - восклицали они сотней, тысячью, десятью тысячами глоток. - Матерь, - выпевали они, касаясь ее ног, пока она пролетала мимо. - Матерь, Матерь, Матерь!"
Следующий город - Миэрин казался совершенно неприступным. Однако теперь у Дени большое войско, в нем Безупречные, дотракийцы, присоединившиеся к ней бывшие рабы, наемники... Миэрин также сдался нашей героине.
Но тут Дени узнает, что верный, любящий ее сир Джорах Мормонт - тайно шпионил за ней, отправляя донесения нынешним властям Семи Королевств. Последнее донесение было им отправлено из Кварта, то есть относительно недавно...
Это известие сильно ранило душу Дейенерис. Любящий ее (и возможно, не совсем безответно!) мужчина, рыцарь и защитник стал предателем из-за любви к родине (взамен Мормонту обещали разрешить вернуться домой, на Медвежий остров).
Дени изгоняет сира Джораха...
Этой же ночью она выходит на балкон. Сильную, умную и непобедимую Королеву мучают сомнения. Она вспоминает пророчество о трех изменах - из-за крови, любви и денег (Мирри Маз Дуур, сир Джорах и - кто следующий?!) Тут к Дени подходит ее любимая служанка Миссандея, бывшая рабыня. Миссандея получила
свободу и возможность уйти, но предпочла остаться и служить своей госпоже, Матери Драконов.
"Она Дейенерис Бурерожденная, Неопалимая, кхалиси и королева, Матерь Драконов, победительница колдунов и разрушительница оков, и нет в мире никого, кому она могла бы довериться.
- Ваше величество. - Миссандея подошла к ней в деревянных сандалиях, закутанная в шаль. - Я проснулась и увидела, что вас нет. Хорошо ли вам спалось? На что вы смотрите?
- На мой город. Я ищу дом с красной дверью, только ночью все двери черные.
- С красной дверью? - удивилась Миссандея. - Что это за дом?
- Дом, которого нет. - Дени взяла девочку за руку. - Никогда не лги мне, Миссандея. Никогда не предавай меня.
- Никогда, - пообещала Миссандея. - Смотрите, светает".
Слова о доме с красной дверью очень важны для понимания характера нашей героини.
Дом с красной дверью - символ уюта, тепла, любви, простого человеческого счастья и мира... всего того, чего Дейенерис Таргариен была лишена практически с рождения. Она становится сильной и жестокой по необходимости, пройдя в буквальном смысле огонь и воду, - эта нежная, послушная и тихая, добрая девочка.
" - Эйегон Завоеватель принес в Вестерос кровь и огонь, но после подарил стране мир, справедливость и процветание. Я принесла Заливу Работорговцев
только смерть и разорение. Я вела себя скорее как кхал, чем как королева - я разрушала, грабила и шла дальше.
- Тут не из-за чего оставаться, - сказал Бурый Бен Пламм.
- Рабовладельцы сами навлекли на себя такую участь, ваше величество, - сказал Даарио Нахарис.
- Вы принесли сюда не только смерть, но и свободу, - сказала Миссандея.
- Свободу голодать? Свободу умирать? Дракон я или гарпия? - (Безумна ли я? Есть ли во мне дурная кровь?)
- Дракон, - уверенно молвил сир Барристан. - Миэрин - не Вестерос, ваше величество.
- Но как мне править Семью Королевствами, если я одним-единственным городом неспособна править? - На это рыцарь не смог ей ответить, и она, отвернувшись от него, снова устремила взгляд на город. - Моим детям нужно время для учения и поправки здоровья. Моим драконам нужно подрасти и опробовать свои крылья. В том же нуждаюсь и я. - Дени обвела взглядом лица своих приближенных. - Дальше я не пойду.
- Что же ты будешь делать, кхалиси? - спросил Ракхаро.
- Останусь здесь. И буду королевой".
Итак, она остается в Миэрине - чтобы править.
"Песнь Льда и Пламени", эта величественная Сага, все еще пишется. Поэтому дальнейшая судьба Дени станет нам известна только с выходом в свет еще не законченной сегодня Джорджем Мартином книги "Танец с Драконами".
Несомненно, Дени - мудрая и талантливая правительница, одаренный политик.
Главное, чтобы автор пощадил нашу героиню и ее свирепых деток - драконов. Пусть этот танец будет не последним - искреннее желание читателей (учитывая, что автор имеет привычку безжалостно уничтожать всех полюбившихся нам героев!)
Вернет ли Дейенерис Таргариен древний престол своих предков, возродится ли династия Таргариенов? Если судить по ее силе воли и характера, уму и стойкости - есть все предпосылки. Драконы вырастут, и королева поведет свое отважное войско в бой, сидя верхом на огромном черном Дрогоне...
И возможно, в отвоеванном королевском замке Дени найдет хотя бы подобие той, запомнившейся с детства, красной двери - двери, ведущей в счастье... Она это заслужила.