На улицах пуржит и вечереет
И толчея кипит возле кино.
Достать билет надежда греет
И будоражит как вино.
И вот сижу в заполненном партере,
Смотрю "Аиду" Верди, чуть дыша.
Ла Скала здесь звучит, по крайней мере.
Летит в тот храм моя душа.
Уйдя в экран на берег Нила,
Под свод аркад в громадный храм,
Для созерцанья нам время сохранило
Веков ушедших дивный и священный хлам.
Аида, Амансро, Радомес,
Марш победителей в Мемфисе,
Амнерис в исступлении и мой стресс
Переплелись в причудливом капризе.
"Боги, сжальтесь, молю о милосердии!"
И эхом троекратно возглашает хор жрецов.
О, Верди, ты шагнул в бессмертье,
Ты вечно будешь на устах певцов.
И я, поклонница вокального искусства,
Пою "Аиду" среди жизненных невзгод,
Хоть в пении моем преобладает чувство,
Но искушенье мне покоя не дает.
То было далеко за морем и туманом,
Когда превратности сплетались в странну смесь,
Когда душа моя звала к фортепиано
И ей была знакома молодости спесь.
И вот однажды в летний вечерок
В Большом театре слушаю "Аиду",
Сижу в амфитеатре справа без тревог
И вижу в ложе лысого Никиту.
О нем пишу припомнив факт
Как фараона наших дней на троне,
Но а душа ушла в последний акт
И плакала стеная на изломе.
Теперь как из далеких царств
Герои эти вдруг ко мне ворвутся
Стихийно, словно странники мытарств
На праздник сердца ветром занесутся.