Там, где они жили, было всегда темно и холодно. Теснота давила настолько, что казалось невероятным, как они сюда протиснулись. А в узкой полоске впереди был виден кусочек мира : узловатая, хищная ножка старой деревянной вешалки для пальто, край старой, с облупившейся краской и оббитыми краями, тумбочки, и ветхий, обтрепанный коврик у двери. И все. Но это был целый мир : красивый, светлый, теплый, порой, как божьей благодатью, освещаемый старой электрической лампочкой. А еще там жили такие же, как они. Ну…почти… Нет, не такие, конечно, но… Да и не важно это. Они там жили, и они были прекрасны.
Старые тапочки из под крохотной щели под обувной полкой порой видели проносящиеся мимо гордые силуэты. Каждое утро мимо, вертя лакированным голенищем и подмигивая блестящими стразами на носках, проплывали черные, блестящие женские сапоги. А порой мимо проходили грузные и мужественные ботинки из коричневой кожи, или крохотные, зеленого цвета, лакированные ботиночки. И все они были такие прекрасные, чудесные и недосягаемо далекие.
Был обычный день. Таких минули сотни в темноте и забвении. Сначала мимо проплыли женские сапоги с зелеными ботиночками, потом куда-то поспешили большие коричневые ботинки. Привычно хлопнула дверь, подавившись язычком замка. И все стихло.
- А почему мы здесь сидим? – вдруг спросила одна тапочка у своего соседа.
Повисла такая глубокая пауза, какой еще никогда не было за сотни дней молчания.
- Не знаю! – в темноте кто-то пошевелился рядом, мягко надавив на носок. – Ты думаешь мы можем выйти?
- Но мы ведь можем попробовать, так?
- Давай попробуем!
И они стали выбираться из под обувной полки. Крохотная тапочка выскользнула из узкой щели и стала подпихивать более крупного и грузного соседа. Наконец они выбрались. Контраст между теменью их подземелья и тусклым светом прихожей заставлял морщить пыльные матерчатые носы и ежиться. Но они смело смотрели в лицо столь желанному миру. И все здесь было таким чудесным, таким светлым и радостным. Вот она, та далекая, хищная вешалка, к которой теперь так просто можно прикоснуться. Вот она – тумбочка, так странно выглядящая, когда видишь ее всю целиком. А вот они мы…
Тапочки впервые видели друг друга в свете дня. Крохотная, узкая женская тапочка, сшитая когда-то из голубого атласа для какой-то очень привередливой особы, смущаясь, пыталась стряхнуть с себя ожерелье паутины. Большой, грубоватый клетчатый тапок тоже ерзал, чувствуя себя неудобно, под взглядом этой синеокой красавицы. Они посмотрели вокруг, посмотрели друг на друга. А затем прошел миг…
Ничего не изменилось в мире за это мгновение. Никто не успел родиться или умереть. Не были построены новые дома, да и тот, в котором происходили эти события, остался без изменений.
Та же, наглухо закрытая, дверь. Та же вешалка для пальто, тот же палас. Только двух тапочков на нем уже не было.
Вы скажите : « Так, может, их и не было никогда? Может их просто не существует?»
Нет. Там, где они сейчас живут, всегда темно и холодно, а вдалеке видна полоска света.
Вот только они уже не стремятся туда. Они нашли то, что искали… Они не одиноки…