Есть старица любви – глубинный длинный шрам,
Иссохший кровоток, рассерженное русло.
Где все предрешено – так трезво и негрустно,
Что черно-белый мир разрезан пополам
И пережит насквозь. И там, из тишины,
Холодного числа истраченного года
Лучится мутный свет сквозь трещины породы –
И монохромный мир, и мы освещены…
И мы разрешены в простейшем из ключей.
И пьеска так проста, что хочется заплакать –
(Где главный – не Герой, а деревенский лапоть,
И всё не про любовь, а про кастрюлю щей!
Прокисших…) Ну и что, что сноб, и что эстет –
Не всем в калашный ряд. В ряду калашном тесно.
Пойдемте на бильярд, а после в койкоместо –
Я все равно банкрот и песенка мой спет…
И старится весны зеленое сукно.
Игра идет вразнос – неловко и неладно.
Струят ударный свет направленные лампы.
И каждый твой удар твердит, что не дано…