Приобретя по сходной цене большой мешок крупных жареных семечек, Франц К. отправился домой, ощущая всем телом лёгкую приятную дрожь, появлявшуюся у него обычно после какой-нибудь удачной покупки.
Для того, чтобы попасть в маленькую удобную квартирку, где он сейчас проживал, К. должен был миновать широченный, вечно гудящий сотнями автомашин различного пошиба и дурно пахнущий проспект. Нечего было и думать о том, чтобы пересечь его по проезжей части, тем более, что ближайший светофор находился на изрядном расстоянии от К. Но, к счастью, почти рядом располагался мрачноватый, полутёмный подземный переход, место обитания сброда всех мастей и негласный рынок, куда и направился Франц, вцепившись покрепче в заветный мешок.
Спустившемуся в подземелье ударяла в нос терпкая смесь запахов табака, дешёвой парфюмерии и еды сомнительного вида. К., хотя и поморщился с досадой, но тут же почувствовал, что сильно проголодался. Подойдя к лотку с пережаренными пирожками, он уже потянулся было послушно за кошельком, как вдруг с радостью и облегчением вспомнил о своей ноше. Инстинктивно почувствовав вину перед торговкой и поспешно отойдя в сторону, дабы его не заподозрили в каком-нибудь недостойном честного человека поступке, он запустил руку в мешок и, достав горсть семян, приготовился отправить её в рот, но внезапно какой-то оборванец, подкравшись к нему боком и вцепившись в рукав куртки, стал умолять жалобным голосом поделиться хотя бы малой толикой, не то он умрёт от голода, а так всю жизнь будет помнить и благодарить; ну, и что ещё говорят в подобных случаях.
Ощущая лёгкий дискомфорт от соединения таких не сочетаемых вроде бы чувств, как гордость за собственную щедрость и неловкость за элегантную стрелку на брюках, Франц высыпал содержимое ладони в протянутые руки и готов уже был отправиться дальше, проклиная себя в душе за неоправданную неосторожность, но тут к нему приблизился другой оборванец с тою же наглой просьбой. Опешив от неожиданности, Франц удовлетворил и его желание. Мог ли он предположить, что вслед за вторым подойдут и третий с четвёртым, а за ними – просто любопытные люди, удивлённые и заинтересованные подобной разновидностью благотворительности.
Весть о сумасшедшем, бесплатно раздающем вкусные жареные семечки, мигом облетела падкий на такого рода информацию переход и никого не оставила равнодушным. Со всех сторон сбегались, выстраиваясь уже в очередь, оговаривая норму отпуска в одни руки, записывая номера и вытесняя пытавшихся прикинуться инвалидами или героями какой-то войны, возбуждённые люди.
А Франц, стиснутый с двух сторон ларьками, дрожа, задыхаясь и уже мало что соображая, вычёрпывал под недоброжелательными взорами горсть за горстью, высыпая семечки в протянутые руки…
И настал момент, когда обнажилось дно мешка. А очередь змеилась, убегая вдаль, и шипела, готовая вонзить в обречённого клыки. И когда люди увидели, что больше у К. ничего нет, первой их мыслью было заподозрить его в обмане, а второй – отомстить за поругание общественных прав. А поскольку первая мысль, как правило, оказывается верной, толпа, угрюмо ворча и ожидая сигнала, обступила плотным кольцом покрытого холодным потом К.
Свинченная с ларька гайка, брошенная исподтишка, угодила Францу в бровь. А когда кровь просочилась сквозь пальцы прикрывшего лицо руками К., на него бросились все: не разбирая, швырнули в грязь и до тех пор топтали ногами и терзали, пока не превратили в замаранный пылью, бесформенный кусок мяса. Даже те, кто получил порцию семян, хоть раз да пнули К., стремясь выказать своё к нему презрение…
Наказав К., люди разошлись по своим делам и лишь временами, вспоминая о нём, брезгливо морщились. А жалкая тушка провалялась в углу между ларьками до вечера, пока уборщица не сгребла её своим совком. Хотя, как утверждали некоторые знатоки нравов постоянных обитателей перехода, мясом воспользовались для своих целей местные продавщицы пирожков.
ок.10.02.92