Я шёл по снегу босиком за чёрным хлебом.
Из-за опавших клёнов вышел дождь и рядом шёл.
Он что-то говорил: про жизнь – и таял снег, про грех – и стыло небо,
про чудеса – и набивался ветер мне под капюшон.
Он думал, я достану зонтик хриплых оправданий,
он плакал, весь в надежде на солёный хохот слёз.
А я спешил за хлебом, словно на свиданье
с неслышной красотой невянущих серебряных берёз.
Вода текла меж голубых сугробов в ноги,
меж пальцев, дальше – в глубину звенящих голосов.
А я не верил ни дождю, ни жизни, ни богам, и проклинали боги,
когда создали мир, и запирали небо-дверь на Млечный Путь-засов.
А я спешил. Спешил за чёрным хлебом. Влага
сверкала на моих улыбкою разрушенных щеках.
С соседней крыши глухо пал на землю мёртвый ангел,
в руках держа последний сборник Самуила Маршака.